уральцев, сосланных в Туркестанский военный округ, он был 1830 года рождения. 20 лет разницы в возрасте – и никому из записывающих не пришло в голову, что приписываемый возраст не подходит этому человеку. А сами бородачи несли что попало… Видимо, запутывали Антихриста как могли.
Мой папа помнит, как взрослые вели разговоры по поводу переписи населения, проходившей в середине 1950-х годов: мол, говори им что попало, что в голову придёт… Чем больше наболтаешь, тем быстрее отстанут. И действительно, такую околесицу несли… Как можно отнестись к такой записи о семье из деда и внука всё из той же казалинской переписи 1910 года: деду 66 лет, а внуку – 50 (запись № 67)? Или запись № 414: отцу 44 года, сыну – 33? И всё это записывалось!
Даже почти сто лет спустя после описываемых событий многие (самые крепкие!) староверы продолжали жить без паспортов, не регистрируя детей, не регистрируя мёртвых, не получая пособия и пенсии, ведь там везде надо расписываться, а это грех (и по великому секрету добавлю, что такие беспаспортные нелегалы до сих пор ещё есть – не скажу, кто и где)! В 1953 году Советский Союз ввёл обязательную паспортизацию, и вот тогда многим даже из самых крепких (или, если хотите, самых упёртых) староверов пришлось покориться и брать паспорта. Мне довелось услыхать красочное признание одной нестароверки, работавшей в ЗАГСе Кармакчинского района в 1950-х годах, сколько она подделывала свидетельств о рождении, чтобы выправить паспорта староверам. Мы говорим о временах, когда уже все дети ходили в государственные школы, все знали и про радио (которое многие даже слушали), и про кино (в которое многие ходили), и про мотоциклы (которые у некоторых были). Несмотря ни на что, староверы продолжали опасаться печати Антихриста. Совсем недавно, уже в XXI веке, проходил Всероссийский собор староверов (я слышала о нём от знакомых), на котором обсуждался вопрос о греховности или негреховности пенсий. Как видите, дебаты о подписях не утихли. Неудивительно, что в 1874 году идея о подписках, мягко выражаясь, не была популярной.
Для администрации УКВ всё это было не внове. Как будто они не знали, каковы староверы! Почему Бизянов решил, что он может застращать казаков? Почему он решил, что его должны бояться больше, чем Божьей кары? Ещё один пример административной самонадеянности? Или, простите, непроходимой глупости?
Я заострила внимание на вопросе о подписках не случайно. На протяжении нескольких лет, пока продолжался так называемый бунт, разнообразные администрации продолжали требовать подписки по разнообразным поводам, и чем дальше от УКВ происходили события, тем упорнее собирали подписки с казаков, а казаки продолжали отказываться. Всё это вылилось в многочисленные острые ситуации, иногда нелепые, иногда трагические.
На этом этапе уже стало понятно, что ситуация в войске далеко вышла за рамки обыкновенной. К сожалению, об этой ситуации знали и в Петербурге. Разумеется, знали с подачи оренбургского генерал-губернатора,
