как сам погружается в бессознательность, словно подводник, ныряющий спиной с лодки.
В канун Нового года поляки устроили дискотеку.
Ян тут же хотел выкинуть их из отеля, но владельцы упрямо запрещали. Зона славилась тем, что принимала всех и в любое время, вне зависимости от свинского поведения. Она существовала, чтобы привлекать туристов, и если пойдет слух, что отели начали выгонять людей за такие мелкие проступки, как драки стенка на стенку в коридорах, поливание из огнетушителей в баре и катапультирование мебели из окон седьмого этажа, то экономика Зоны может пострадать.
Это был философский вопрос, в котором Ян и владельцы отеля решительно расходились. Ян хотел управлять отелем, владельцы хотели зарабатывать. В идеальном мире они бы нашли какой-то взаимно приемлемый компромисс. В реальном же Ян – и другие управляющие – были вынуждены страдать. Чтобы напроситься на выселение из отеля в Зоне, постоялец должен был вести себя исключительно отвратительно. Поэтому часто Зона была довольно буйным местом, хотя и вполне терпимым, если не считать государственных праздников.
Дискотека входила в пакет поляков. И история этого пакета, похоже, уходила корнями в первые годы после падения коммунизма. Поездка в Зону, визит в супермаркет в долине, лыжи для тех, кому это интересно, дискотека и накрытый стол в канун Нового года. А вместе с тем, начинал понимать Руди, существовала негласная часть пакета, куда входило насилие, колоссальные объемы алкоголя и полная потеря контроля со стороны тех, кто сопровождал тур.
Из люка между маленькой столовой и кухней Руди наблюдал, как подают ужин. Терпимость Яна к полякам, и в лучшие времена ослабленная, испарилась окончательно, и он велел шефу заняться гостями в большой столовой. Затем снял пиджак управляющего, надел фартук и поварской колпак и пошел готовить для поляков сам.
Весь день он колошматил куски дешевой свинины мясным молотком, макал их в муку и яйца и панировал хлебными крошками. Когда Руди пришел на свою смену, он застал, как тот ставил в холодильник подносы с котлетами в панировке для вечерней трапезы.
Поляки приоделись. Самые главные возмутители спокойствия – те, кто начинал драки, брал без спроса огнетушители и швырял мебель из окон, – были одеты лучше всех, в великолепно скроенные дорогие костюмы из мягкой черной ткани. Их подружки были в парижских платьях, которые в этом году состояли в основном из оборок и кружевных вставок. Руди видел таких людей в Кракове ранними вечерами, когда они выходили из лимузинов с водителями у казино. Что они делали здесь, зачем платили жалкие крохи, чтобы смешаться с бедняками, когда могли забронировать целый этаж в «Марриотте» где угодно в Европе, было выше его понимания. Он давно бросил попытки разгадать поляков.
На кухне трудился Ян: поджаривал заготовленные свиные котлеты, метал их, все еще шипящие от жира, на тарелки, шлепал сверху жареное яйцо и добавлял вареную картошку со стручковой фасолью. Лицо управляющего блестело от пота, а в его глазах читалось, как казалось Руди, нечто вроде безумного восторга – из-за того, что он готовил эту хрень
