style="font-size:15px;"> Как только отцовские шаги замерли, Патрик, зная, что с верхней лестничной площадки его не видно, сосредоточился изо всех сил, выжигая мысль об отце, будто огнеметом. Когда отец все-таки ушел в спальню, Патрик еще долго не мог поверить, что опасность миновала. Наконец он расслабил пальцы, сжимавшие ножку бокала, и она, выскользнув из кулака, упала и разбилась на ступеньке лестницы. Патрик не мог понять, отчего треснуло стекло. Он посмотрел на ладонь и увидел неглубокий порез, из которого сочилась кровь. Только тогда он осознал, что случилось, и, догадываясь, что должно быть больно, ощутил, как ладонь защипало.
Ему стало страшно: ведь его ждет наказание за разбитый бокал. Бокал переломился сам по себе в руке Патрика, но ему не поверят, скажут, что он его уронил. Осторожно переступая через осколки, Патрик дошел до конца лестницы и, не зная, что делать с остатком разбитого бокала, снова поднялся на три ступеньки и решил спрыгнуть. Он бросился как можно дальше вперед, но, приземлившись, споткнулся. Остатки бокала вылетели из руки и разбились о стену, а сам Патрик ошарашенно растянулся на полу.
Услышав крик Патрика, Иветта отложила поварешку, быстро вытерла руки о фартук и метнулась в вестибюль.
– Ooh-la-la, – укоризненно сказала она, – tu vas te casser la figure un de ces jours. – Встревоженная беспомощностью Патрика, она подошла поближе и ласково спросила: – Où est-ce que ça te fait mal, pauvre petit?[9]
Патрик, все еще не в силах вздохнуть, молча показал, что ударился грудью. Иветта, подхватив его на руки, пробормотала:
– Allez, c’est pas grave[10].
Она поцеловала его в щеку, но он продолжал всхлипывать, хотя уже и не так отчаянно. Ему нравились мягкие объятья Иветты, блеск ее золотого зуба, запах пота и чеснока. Она погладила его по спине, но он вырвался из рук и отскочил.
Элинор, сидя за письменным столом, подумала: «Боже мой, он упал с лестницы и порезался осколками моего бокала. Снова я виновата». Крики Патрика пронзили ее, будто копье, пригвоздив к креслу. Она ужаснулась, представив, что произойдет дальше.
Угрызения совести и страх перед Дэвидом вынудили ее найти силы и выйти на лестничную площадку, откуда Элинор увидела Иветту и Патрика, сидевших на нижней ступеньке лестницы.
– Rien de casse, madame, – сказала Иветта. – Il a eu peur en tombant, c’est tout.
– Merci, Yvette[11], – ответила Элинор.
«Нехорошо так много пить», – подумала Иветта, уходя за веником и совком.
Элинор присела рядом с Патриком, но ей в бедро впился осколок.
– Ой! – Она вскочила, отряхивая платье. – Мамочка уселась на кусочек стекла, – объяснила она Патрику, который уныло посмотрел на нее. – Ничего страшного, лучше расскажи мне, как ты упал.
– Я спрыгнул с лестницы.
– С бокалом в руках, солнышко? Это очень опасно.
– Так и было опасно, – буркнул Патрик.
– Ну конечно же, – согласилась Элинор, неловко ероша русую челку сына. – А завтра
Ох… ты так однажды нос себе разобьешь… Бедненький, где болит?
Да ладно, ничего страшного
Переломов нет, мадам… Он просто испугался, когда упал. / Спасибо, Иветта
