рассеянный свет, льющийся из окна родительской спальни. Я стал на цыпочки и… То, что я там увидел, навсегда врезалось в мою память. Горели свечи. Моя мать была… прикована за руки к цепи, другой конец которой тянулся куда-то вверх, аж под самый потолок. Ее тело сотрясалось, как будто в припадке, голова была запрокинута. Меня испугало ее искаженное (я тогда еще не понимал, отчего) лицо – мучительно приоткрытый рот и струящиеся из глаз слезы. Но больше всего меня, пожалуй, шокировало происходящее позади нее. Я был сельским ребенком. Таких сценой спаривания было не удивить, ведь живности в каждом дворе хватало. В общем, я сразу понял, что родители занимаются тем самым загадочным сексом. Но перевернуло мой мир другое… Сделав очередной толчок, отец выходил из матери и хлестал ее тонкой лозиной.
– Мы готовы, – раздался тихий голос за спиной. Я медленно оглянулся, все еще захваченный болью воспоминаний. Моргнул. Черте что. Пора брать себя в руки. Я даже не услышал, как Марта подошла, и это могло стать проблемой.
– Сейчас, только вымою руки.
Возился я недолго. Плеснув воды в лицо, уставился на себя в допотопное зеркало над рукомойником. В армии мужчины часто носят бороды, я же брился до синевы, избегая быть похожим на отца. Но теперь упрямая щетина все сильней отрастала. В конторе считали, что так я больше похожу на сельского парня. Гардеробчик из этой же серии. Джинсы да клетчатые рубахи.
– Готовность номер один. Мы выезжаем.
Осмотр Марты прошел успешно. И она, и малышка, которой она так и не придумала имени, чувствовали себя хорошо. Из-за плеча специально вызванного педиатра я пристально наблюдал за девочкой. Возможно, потому что я принимал непосредственное участие в родах, эта крошка будила во мне целую гамму чувств. От умиления до желания ее защитить от урода-отца, во что бы то ни стало. Надеюсь, в этот раз у меня получится. И тогда, возможно, я смогу простить себя за то, что не уберег мать и сестру.
– Они точно в порядке? – спросил я главного, пока Марта была занята заполнением каких-то бумаг.
– И мать, и ребенок чувствуют себя прекрасно. Там что-то с грудью не то и кормлением… Но врач сказал: не критично, и уже объяснил ей, что делать, – Сергей Иванович пнул покрышку, коими был огражден небольшой палисадник перед амбулаторией.
– Каков наш дальнейший план?
– План все тот же, Макс. Ничего не изменилось.
– Я не смогу ее вечно удерживать в той хибаре!
– Значит, сделай так, чтобы ей не захотелось уходить.
Я промолчал. Наши глаза встретились. Мне не требовалось дополнительных разъяснений. Каждый из нас понимал, что имелось в виду. Работа под прикрытием тем и дерьмова, что методы здесь никто не выбирает. А это грязь, как ни крути.
– Не думаю, что мне удастся вот так запросто запудрить Марте мозги. Уж больно непростая девочка.
– Непростая. Но я в тебя верю.
– Мы
