закончились разговоры на сцене, и начался спектакль, Валя мгновенно забыл обо всём плохом. Он смотрел на сцену, как заворожённый. Декораций у гастролёров почти не было. Разве что большой картонный месяц, оклеенный блестящей бумагой. Но костюмы были настоящие, хорошие. И играли они прекрасно. Но лучше всех был, конечно, Чёрт – Миллер. Невысокий, смуглый и худенький, но ловкий, гибкий, стремительный, как цирковой акробат, Миллер выделывал на убогой сцене провинциального клуба потрясающие кульбиты. Оттолкнувшись от пола носками, он подпрыгивал и переворачивался в воздухе через голову. Потом с обезьяньей ловкостью, карабкался вверх по канату и раскачивался над зрительскими рядами. Женщины испуганно вскрикивали, а дети повизгивали от восторга и страха. А как он управлялся со своим хвостом! Хвост в руке у Чёрта превращался, то в жужжащий мотор, то в уличную метлу, то в веер великосветской дамы. А как смеялся! От его сатанинского смеха у зрителей приподнимались волосы и ползли мурашки по спине.
Артистов долго не отпускали со сцены. Их оглушили аплодисментами и засыпали цветами. Валя взглянул с тоской на свой жалкий букет и не решился бросить его в общую кучу. Когда они с Лизой затемно вернулись домой, он взял в ящике кухонного стола самый острый нож, которым Лиза обычно резала мясо, и похитил с соседского куста несколько белых роз. После чего, переодел рубашку и вернулся во Дворец культуры.
Актёров там уже не было. Хмурая уборщица, подметавшая сцену, сказала, что они отправились ночевать в гостиницу. Валентин, не раздумывая, побежал туда. Гостиница у них в городке была всего одна и находилась в двух шагах от клуба. Называлась она «Шексна», по имени реки, на котором стоял ближайший к ним крупный город Череповец. Валя знал, что к артистам его не пустят, но надеялся, что сумеет как-нибудь передать Миллеру цветы. Ему повезло даже больше, чем он ожидал. Через оконное стекло, через тюль гостиничного ресторана он увидел, как ужинают актёры. Они сидели за общим столом, пили вино, дымили, много и весело говорили, смеялись. Потом ушли в свои номера. Остался один Миллер. Он пересел за отдельный столик, поближе к окну, и заказал себе чашку кофе. Кофе принесла испуганная официантка, глядевшая на него так, словно перед ней был настоящий чёрт.
Валя стоял по ту сторону окна, затаив дыхание и стараясь быть незамеченным. Он прижимал к себе ворованные розы и тайком разглядывал своего кумира. В облике Миллера, даже без грима, было нечто инфернальное. Он был таким же смуглым и жилистым, как на сцене. У него были густые брови, нависшие над тяжёлыми веками, точёный носик, который показался ему слегка загнутым к подбородку и маленькая плешь. Вокруг неё пружинились чёрные волосы. В полумраке их можно было принять за рожки. Юноша увлёкся, изучая внешность своего божества. Он незаметно для себя вышел из тени, и Миллер его увидел. Улыбнулся дьявольски обаятельной улыбкой и поманил к себе согнутым пальцем. Валя испугался. Щёки его вспыхнули. Руки задрожали. Лоб вспотел. Секунду он мучился сомнением.
