Сладкие?! – почему-то обрадовался Миллер. Юный розовощёкий толстяк забавлял его. – И всё?
Валя пожал плечами. Других «деликатесов» он не знал. Шёл 1969 год. Из-за проклятой гонки вооружений в магазинах их городка было пустовато. Мясо и сливочное масло уже продавали по талонам. Кроме водки и килек в томате, в свободной продаже были ещё жёсткие мятные пряники, грузинский чай и макароны. Но хлеб в Булкине был свой, отменный.
– Ну да, – кивнул Миллер. – В Москве тоже шаром покати. Но сыр и шпроты пока есть.
И заказал поклоннику бифштекс с жареной картошкой, кофе и мороженое. Мороженое в металлической вазочке было сверху присыпано стружкой из соевых батончиков, изображавшей шоколад.
– Марципаны, значит? – повторил Миллер, из-под бровей разглядывая юношу. Его грустные карие глаза, наполовину прикрытые крупными веками с пушистыми ресницами, скользили по волосам, губам, шее Валентина. Тот слегка покраснел от смущения. – Но их тут нет. А хочешь выпить на брудершафт?
Не дожидаясь ответа, Миллер крикнул:
– Мадемуазель! Принесите-ка нам бутылочку… «Алиготе». Или, что там у вас есть?
Официантка стремглав бросилась выполнять заказ. Через пару минут у них на столе появилась открытая бутылка светлого вина. Миллер разлил вино бокалам, слегка приобнял юношу, и они выпили. Вино было терпкое, кислое. Миллер сказал, что теперь они должны расцеловаться и с этой минуты говорить друг другу «ты». Для Вали всё происходящее было настоящим шоком, волшебным сном. Он стал пунцовым. Сердце его выпрыгивало из груди. Он вытянул губы и трепетно прикоснулся к жёсткой, плохо выбритой щеке артиста. Зато Миллер поцеловал его трижды и так сильно, чувственно, что у Вали земля ушла из-под ног…
– Теперь поешь, – Миллер достал пачку болгарских сигарет «Стюардесса» и закурил. При малом росте и субтильном телосложении, у Миллера были крупные тёплые руки, с длинными мягкими пальцами. В них сочетались сила и изящество.
Валя послушно кивнул, подвинул к себе тарелку и углубился в бифштекс.
Актёр наблюдал за ним с улыбкой, изредка выпуская дым и стряхивая пепел в тяжёлую стеклянную посудину.
– Я буду звать тебя Марципаном. Ты непротив? – спросил он.
– Непротив, – помотал головой Валя, едва успев прожевать то, что было у него во рту. С этой минуты он и сделался Марципаном.
Потом Миллер спросил, кто его родители.
– Папа – кадровый военный, подполковник. В нашем городе почти все военные. А мама – врач. Только они уже умерли. Отец даже меня не видел, – вздохнул юноша, погрустнев.
– С кем же ты живёшь? – полюбопытствовал Миллер.
– С Лизой. Это моя сестра.
– А девушка у тебя есть? – Миллер пытливо посмотрел в глаза своему собеседнику.
– Есть, – Валя опять смутился и покраснел. – Так, просто учились вместе.
– Как её зовут?
– Рита.
– Маргарита, – задумчиво
