знал, что он вам понравится. Знаете, он снизошел на меня из ниоткуда. – Барбекью-Смит повел рукой, словно бы обводя ею астральный мир.
Они вышли в сад, где их ждал чай. Новый гость был должным образом представлен остальным.
– Мистер Стоун тоже писатель, – сказала Присцилла, знакомя его с Дэнисом.
– Что вы говорите?! – Мистер Барбекью-Смит снисходительно улыбнулся, снизу глядя на Дэниса с выражением олимпийской благосклонности. – И что же вы пишете?
Дэнис был в бешенстве, ситуацию усугубило еще и то, что он густо покраснел. Неужели у Присциллы совсем нет чувства такта? Она ставит между ними – между Барбекью-Смитом и им – знак равенства. Да, они оба писатели в том смысле, что оба пользуются пером и чернилами. На вопрос мистера Барбекью-Смита он ответил:
– Да так, ничего особенного, сущие пустяки, – и отвернулся.
– Мистер Стоун – один из наших молодых поэтов. – Это был голос Анны. Он бросил на нее сердитый взгляд, и она улыбнулась, разозлив его еще больше.
– Превосходно, превосходно, – сказал мистер Барбекью-Смит и ободряюще сжал Дэнису руку. – Бард – благородное призвание.
Как только окончилось чаепитие, мистер Барбекью-Смит извинился: до обеда ему предстояло кое-что написать. Присцилла отнеслась к этому с полным пониманием. Пророк удалился в свою обитель.
В гостиную мистер Барбекью-Смит спустился без десяти восемь. Он находился в прекрасном расположении духа и, прежде чем сойти по лестнице, улыбнулся сам себе и довольно потер большие белые руки. Кто-то в гостиной тихо играл на пианино, беспорядочно перескакивая с одной мелодии на другую. Интересно, кто бы это мог быть? Одна из молодых дам, наверное, подумал он. Но это оказался Дэнис, который, как только писатель вошел в комнату, поспешно вскочил в смущении.
– Продолжайте, продолжайте, – заговорил мистер Барбекью-Смит. – Я очень люблю музыку.
– Тогда мне тем более не стоит продолжать, – заявил Дэнис. – Я ведь произвожу всего лишь шум.
Воцарилась тишина. Мистер Барбекью-Смит стоял спиной к камину, мысленно согревая себя воспоминаниями об очагах, у которых грелся прошлой зимой. Он не мог скрыть внутреннего удовлетворения и продолжал улыбаться своим мыслям. Наконец он повернулся к Дэнису.
– Так вы пишете, – спросил он, – не так ли?
– Ну… да, немного, знаете ли.
– И как вы думаете, сколько слов вы можете написать за час?
– Я никогда, признаться, не считал.
– О, вы должны сосчитать, обязательно должны. Это чрезвычайно важно.
Дэнис напряг память.
– Когда я в хорошей форме, – припоминал он, – думаю, могу часа за четыре написать рецензию примерно в тысячу двести слов. Но иногда на это уходит гораздо больше времени.
Мистер Барбекью-Смит кивнул.
– Значит, в лучшем случае триста слов в час. – Он прошел в середину комнаты, развернулся и снова
