дней.
– Я тоже слышал об этом, ваше высочество.
Орамен улыбнулся:
– Мой отец был бы счастлив возглавлять нашу армию сейчас.
– Да, ваше высочество.
– Нам сильно будет его не хватать? Я хочу сказать, в исходе кампании нет сомнений?
– Это большая потеря, ваше высочество, – сказал Верребер. – Но он оставил армию в превосходном, как никогда, состоянии. И солдаты, конечно, горят желанием отомстить за его смерть.
– Гм, – проговорил Орамен, нахмурившись. – Я слышал, что пленные делдейны после его смерти были перерезаны.
– Убиты, ваше высочество. Война есть война.
– Но это случилось после сражения. По всем правилам, обращение с ними должно быть таким, какого мы бы хотели для наших пленных.
– Да, и после сражения тоже были убитые, сэр. Это достойно сожаления. Солдаты, несомненно, ослепли от горя.
– А вы были с ним в момент смерти, дорогой Верребер? Вы помните такой приказ?
Фельдмаршал подался назад и чуть подтянулся: он явно чувствовал себя не в своей тарелке.
– Ваше высочество, – сказал он, глядя на принца поверх своего большого и длинного носа, – это прискорбно, но порой бывает так, что обходить молчанием некоторые вещи – благо для всех. Лучше не бередить свежую рану. Это не принесет ничего, кроме боли.
– Ах, Верребер, меня не было у смертного одра моего отца. И мне надо знать, как это произошло, – ведь я же сын. Не поможете ли вы запечатлеть это событие в моей памяти, чтобы я мог наконец оставить его в прошлом? Иначе мне будет казаться, что сцена, слова, поступки постоянно меняются, потому что для меня нет определенности. Это станет застарелой раной, я буду бередить ее снова и снова.
Фельдмаршал выглядел очень смущенным – Орамен никогда его таким не видел.
– Я не был с вашим отцом, когда он умирал, – сказал Верребер. – Я был с экзальтином и получил известие в дороге, а потом долго стоял снаружи здания – не хотел мешать, пока там пытались спасти короля. Я не слышал, чтобы ваш отец отдавал такой приказ касательно пленных, но это не значит, что приказа не было. Впрочем, уже не важно. Умерщвлен враг по приказу или в приступе горя, его не воскресить.
– Нет, я не желаю обсуждать это, – сказал Орамен. – Меня больше волнует репутация отца.
– Должно быть, его мучили сильная боль и отчаяние, ваше высочество. В таких случаях люди не могут отвечать за свои поступки. Они становятся сами не свои и говорят такие слова, каких обычно никогда бы не сказали. Даже самые отважные люди. Смерть не всегда бывает назидательной. Повторяю, ваше высочество, лучше в этом не копаться.
– Вы хотите сказать, что отец умер совсем не так, как жил? Он счел бы это тяжелым обвинением.
– Нет, ваше высочество, я этого не говорю. И в тот момент, когда он умер, меня рядом не было. – Верребер помолчал, словно не зная, как точнее выразиться. – Ваш отец был храбрейшим из всех,
