кровь пролетариата сгорает. Выпьем за это. За свободных детей и внуков наших.
– Федос, – позвал Номах, – ты чего так далеко сел? Иди, выпей с нами.
Щусь подошёл со своей неизменной волчьей улыбкой, которую то ли из-за молодости его лица, то ли ещё по какой причине легко было принять за застенчивую. Бескозырка съехала на затылок, красный мундир распахнут, на перекинутых крест-накрест через плечи ремнях, висели маузер и черкесский кинжал. Безымянный палец на левой руке украшал серебряный перстень с крупным тёмным камнем.
– Щусь, а правду говорят, ты на флоте боксом занимался? – спросил Номах.
– Чемпионом был.
– Ты смотри. А говорят, ещё какую-то хреновину умеешь… Название забыл.
– Джиу-джитсу. Да, знаю.
– И что, полезная штука?
– Человека голыми руками задавить могу. Как цыплёнка.
– Да ты ж сам, как цыплок, – с деланным пренебрежением Номах.
– А это как сказать, Нестор, – заметил Щусь.
– Ладно, не журись, не барышня. И что, доводилось людей руками давить?
– Так война же, всякое бывает.
– Видал? – повернулся Номах к Аршинову. – А на вид пацан пацаном.
– А что на вид смотреть? На войне взрослеют быстро.
– Ты сам-то, Нестор, сильно меня старше? На пять годков всего, – подал голос Щусь.
– В тюрьме, Федос, год за пять идёт. А я, считай, десять отсидел.
Щусь пожал плечами.
– Батька, вопрос имею, – взгляд его, только что пьяноватый, отвердел.
– Ну? – пригласил Нестор.
Федос отодвинул в сторону стакан, обломки хлеба, наклонился к Номаху, дыша луковым перегаром.
– Пошли сейчас белых резать, а? – жар от него шёл, как от печки. – Хорошее дело выйдет!
– Ты сдурел, что ли? – искоса посмотрел Номах. – Сам же говорил, люди устали. Неделю в седле…
– Наплюй, что я говорил. Белые нас не ждут сейчас. Так?
Номах потёр небритую щёку.
– Может, и не ждут. Они мне не докладываются, – ответил с неизвестно откуда взявшимся раздражением.
– Да брось! Уверены, что выдохлись мы. Потому и пулемётные гнёзда толком не обустроили. Ну? Разведка ведь что сегодня доложила?
– Разведка, случалось, только что второго пришествия не обещала…
– Да, нет же! Батька, слушай меня! Дело говорю.
– Ты и под Рыбацкой неплохие песни пел.
– И что? Ну, было. Забыли.
– Забыли? Что забыли? Как ты чуть в окружение не попал? Как ты три сотни хлопцев у белых под пулемётами оставил? Это забыли? Забыл, я те напомню! Уйди, Щусь, слышать тебя не хочу! – распаляясь, крикнул. – Уйди к бесу!
Аршинов тронул его за плечо.
– Спокойней, Нестор.
– Да спокойный я… – дёрнул тот рукой.
Помолчали, глядя в стол.
Номах потёр слипающиеся
