так хреново?
– А! Трубка дело…
– Махнул рукой?
– Скорее ногой.
Друзья смеются.
– В армию ж можно загреметь, – замечает Саша.
– Это не есть возможно, – вздыхает Гена. – Напряжем свои могучие силы…
– Военная карьера не прельщает, значит? А то, может, в генералы выйдешь? «Стану я точно дегенералом»…
– Лучше адмиралом.
– Контра-адмиралом.
– Ну да. Я вообще контра недобитая.
– Или нет – витя-адмиралом, – продолжает Саша любимую забаву – игру словами, – Точнее, Гена-адмиралом.
– Буду енарал-аншеф.
– Ковальчук-паша, – обыгрывает Саша фамилию друга.
– Лучше Кавацука —сан. Самурай. Страсный селовек! – подхватывает Гена и кричит «дурным» голосом и довольно громко: – За сёгуна!!
…Увлекся человек – подзабыл, где находится.
– Ты это… потише, – напоминает ему Саша. – Все ж-таки сверху твоя хата.
Гена комически подносит палец к губам.
– Всё. Уходим в подполье, – произносит он.
– Вроде бы мы и так в подполье, – саркастически возражает Саша.
– Ну да, – Конспиация, конспиация и еще аз конспиация! – картавит Гена, изображая товарища Ленина.
И это не должно удивлять: эпоха Застоя – она не так проста. Это – не только время застолий, но и время осмеяния. Время, когда громкие фразы и крикливые лозунги выхолащиваются и лишаются своего содержания. Время, когда пафос неуместен. Эпоха без кумиров.
То есть, – может подумать читатель, – эпоха без образцов для подражания? Без принципов? Нет, не так: это – эпоха без дутых, картонных кумиров. Как это ни странно – время застолий – это и время протрезвления. Кумиры еще стоят, но большинство уже видит, что они – «дурилки картонные». И позволяет себе над ними покуражиться. Жизнь как бы расслаивается: слой официальный (или официозный) – где все по виду соблюдают «протокол», – и слой неофициальный, частная жизнь, где можно себе позволить говорить то, что думаешь – в благословенную эпоху Застоя за это уже не сажают. При условии, если это делается не публично, а «на кухне», то есть, среди своих. Можно рассказывать и политические анекдоты – нынешний Хозяин относится к этому спокойно. «Рассказывают анекдоты, значит, любят» – считает он. Мужду властью и народом как бы заключено неписаное соглашение, и это устраивает подавляющее большинство.
– Правильно, – отвечает Саша. – Раз партия требует… Вернемся к нашим непосредственным обязанностям.
И он наливает по третьей.
– Вернемся к нашим баранам, – поддерживает Гена.
– Вернемся к нашим мензуркам.
Гена поднимает мензурку.
– Партия сказала – надо, комсомол ответил – есть! – произносит он со вздохом человека, примирившегося с тяжелым трудом.
– Да, – подхватывает
