на кровати застонала. Ничего удивительного: по себе помню, насколько это болезненно – заполучить паука. Она открыла глаза и долго обводила взглядом комнату, не понимая ничего. Потом взгляд остановился на мне. Я спросил первое, что пришло на ум:
– Есть хочешь?
Девчонка подскочила и забилась в угол кровати, собираясь закричать. Я одним рывком подскочил к ней и зажал рот рукой. В глазах её застыл ужас, слёзы полились рекой.
– Послушай! Я не сделаю тебе ничего плохого, сейчас я буду говорить, а ты слушай. И прошу, только не ори и перестань реветь.
Я пересказал ей всё, что случилось на площади казней.
– Извини, сейчас ничего исправить нельзя, будем ждать твоего совершеннолетия.
По закону брак можно было расторгнуть, если по каким-то причинам тебя не устраивала доставшаяся в раннем возрасте жена – тогда из книги семьи занесённый союз выжигали. Правда только в том случаи если несостоявшемуся мужу хватало средств откупиться от бывшей жены.
– Пойдём, – сказал я. – Нам нужно срочно снять дом.
Мы бродили по улицам, рассматривая вывески о сдачи и продаже домов. В одном из переулков увидели небольшой домик, весь увитый хмелем. Цена продажи красовалась на калитке.
– Давай остановимся здесь, уже совсем стемнело.
Она, даже не посмотрев на дом, кивнула, слёзы не переставая лились по её щекам. Я открыл дверь, пропустил её, а сам закрепил семя над дверью. Завтра придёт хозяин, и мы уладим все формальности. В доме было четыре комнаты, кухня, две спальни и умывальня. Я разложил на столе прихваченную в таверне еду и понял, что проголодался.
– Садись, поешь.
Она замотала головой, отказываясь. Я подскочил к ней, схватил за плечи, начал трясти и кричать.
– Понимаешь, я не знал, что так всё выйдет! Или, может, думаешь, что я очень хотел жениться, да ещё на такой пигалице?
Она прекратила реветь и подняла на меня свои глаза. Я чуть не утонул в них, настолько они были голубыми, да только смотрели на меня с большой ненавистью. «Наверное, – подумал я, – за слово «пигалица». Я взял её за руку, усадил за стол.
– Ешь.
Голод взял верх, она жадно ела, стесняясь смотреть на меня. Я чуть-чуть пожевал хлеба, есть расхотелось. Сидел, ждал, когда она наестся, и рассматривал её. Худенькие плечи, пальчики настолько тонюсенькие, что через кожу видны все жилки, заострённые скулы и вздёрнутый носик – во всём чувствовались голод и бедность, волосы были чёрными настолько, что отливали синевой. Единственное, что не вписывалось в общую картину, – одежда. Платье, хотя рваное и грязное, было сшито из дорогой ткани. Поднявшись из-за стола, я прошёл до двери одной из спален, открыл дверь. Она вся съёжилась. Я кивнул головой.
– Это твоя спальня.
Подошёл ко второй спальне, открыл дверь. Произнёс:
– Спокойной ночи, – и скрылся за ней.
