рукой дюжему прислужнику, у коего всегда на такой случай был припасен кошель с мелкими монетами. Но прислужника опередил Лука Дурандин. В нищую братию густым дождем полетели серебряные полушки и копейки.
Пока остервенелая толпа ловила деньги, архиепископ, опираясь на рогатый посох, благополучно миновал паперть и зашагал в свои палаты, слыша, как добродушно покрикивал ярославский купец:
– Не давитесь! Всем хватит!
Лука Дурандин прибыл в Ростов Великий не один, а с немецким купцом Готлибом, кой возглавлял в Ярославле братчину иноземных торговых людей. Сейчас оба вышагивали следом за архиепископом.
Ростовцы, поглядывая на чужеземца, посмеивались. Эк, вырядился, чисто павлин!
Немчин же был в коротком коричневом камзоле, в белых чулках выше колен и в мягких низких башмаках. А самое главное – без бороды, без коей ни один русский человек не ходил, ибо всех безбородых людей на Руси называли «погаными». Куда же прется этот немчин? В палаты самого владыки! Неужели он осквернит святительский дом?!
Но владыка допустил немчина лишь до крыльца.
– Дожидайся здесь, господин купец. А ты, Лука, сын Иванов, ступай за мной.
Давыд был дороден телом. Роскошная каштановая борода расстилалась по широкой груди, серые глаза властные и зоркие.
Шурша шелковой мантией, владыка уселся в кресло. Купцу же указал расположиться на лавке, крытой алым ковром, расписанном золотыми и серебряными крестами. Поглаживая широкопалыми пальцами панагию69, усеянную драгоценными каменьями, вопросил:
– Что привело тебя ко мне, сын мой?
Дурандин не стал ходить вдоль да около, начал свою речь без обиняков:
– Богоугодное дело, владыка. В Ярославле пребывает много иноземных купцов, чьи земли раскинулись вдоль побережья Балтийского моря. Хочется помолиться после трудов праведных, но негде Христу поклониться.
– Но ты же православный человек, сын мой. Какая твоя забота?
– Десять лет, владыка, я торгую с иноземными купцами, а поелику ведаю, как они страдают, не имея в Ярославле своей божницы. Вот от них челобитная. Не изволишь ли прочесть, владыка?
Архиепископ милостиво кивнул.
Лука Дурандин поднялся с лавки, вытянул из-за пазухи свиток и протянул его архиерею. Владыка неспешно прочел и озабоченно запустил пятерню в бороду. Нешуточное дело подкинул Лука Дурандин. Поставить кирху70 среди православных храмов – равносильно заполнить неугасимую лампаду дегтем. Черное дело, мерзопакостное. Ишь, чего измыслили немчины! Божницу им в христианском граде подавай. Святотатство!
– То дело не богоугодное, сын мой. В моей епархии такого кощунства прихожане не потерпят.
– Потерпят, коль владыка и воевода дозволят.
– Воевода? Кстати, каково намерение Бориса Андреича? Не думаю, сын мой, что ты уже не побывал в доме воеводы.
– Прозорливости у тебя не отнимешь, владыка. Разумеется, я был принят воеводой. Князь Мышецкий собрал в Съезжей избе всех бояр, именитых
П а н а г и я – нагрудный знак архиереев в виде небольшой обычной украшенной драгоценными камнями иконки на цепочке, носимой на шее поверх одеяния.
К и р к а – лютеранская церковь; лютеранство – одно из христианских протестантских вероисповеданий, возникшее в 16 веке на основе учения Мартина Лютера, идеолога консервативной части бюргерства. Лютер перевел на немецкий язык Библию
