который на вид оказался ещё больше самой сумки.
– А это, Ваня, тебе от меня, как ты и просил… – мило прочирикала она и положила шерсть на тумбочку возле стены.
– Мне бы в клубочках лучше. А эту ещё и прясть надо.
– Ничего, у тебя время полно.
Я покачал головой и вдруг почувствовал, что очень хочу есть. Такой волчий голод обуял, что сразу и про Синичку, и про Ксению забыл, и про всё на свете. Да уж, голод не тётка. В тустороннем мире, видимо, всегда так: есть вообще не хочется, но стоит только еду увидеть, и сразу аппетит появляется. Особенно у тех, наверное, кто недавно преставился. Привычки сразу не изживёшь; хоть и душа, а кусать охота. А я уже девять дней ничего не ел, схватил загогулину колбасы и отхватил сразу треть.
– Ой-ой, Ваня, изголодался, бедненький… – жалостливо всхлипнула Ольга, вышатывая зубами бутылочную пробку. Откупорила и по стаканам нам водку разлила, себе – вино.
– Шутка ли, на девять дней в театре закрыли, – вздохнул Лев Сергеевич, задумчиво разливая борщ по тарелкам. – Ужас!
Я невольно посмотрел в зрительный зал – там появилось с десяток зрителей. Всё это были девушки и молодые женщины. Смущённый и озадаченный, я растерянно потянулся к рюмке с водкой и машинально выпил. Сразу охмелел сильно, словно целую бутылку в нутро отправил.
Гости мои так рты и раззявили.
– Ну, Ваня, даёшь! – ахнула Ольга. – Ты тут совсем одичал: нас не мог подождать!
Лев Сергеевич понимающе покачал головой и услужливо снова наполнил рюмку.
Я воровато глянул в зал, а там уже под сотню зрителей, и все, не отрывая глаз, на меня пялятся. Ждут каких-то высоких творческих откровений, а я текст не знаю…
– Это я от радости,– обнимая осоловевшими глазами дорогих гостей, сказал я. – Вы не представляете, как я вам рад! Хоть вы вспомнили…
– Как же не помнить? – сказал Алаторцев. – Сейчас вот перед спектаклем по рюмочке за твою заблудшую душу выпили. Не чокаясь…
– Спасибо, Лев Сергеевич. И тебе, Олёша, от всего сердца.
– А ты не ёрничай. Дело сурьёзное: как только поминают, так сразу здесь души и встречаются.
– По-другому мы бы к тебе не пробились, Ваня, – добавила Ольга.
– Верю… А что же мои родные меня совсем не вспоминают?
Гости мои переглянулись, и Лев Сергеевич неуверенно так говорит:
– Поминают, а как же… но, видать, нельзя вам пока видеться. А может, перепутали и за здравие выпили…
– К тебе, правда, никто не заходил? – удивилась Ольга.
– Вы первые. Первые живые лица после моей прекрасной смерти… Хоть бы какую-то собаку завести. В одиночестве слоняюсь и потихоньку с ума схожу.
– Ну… это… – замялся Лев Сергеевич.
Ольга его торопливо перебила:
– Ничего странного, покойникам покой прописан…
– Да ладно… – напустил
