Я хочу найти любовь, познать счастье и мир, почувствовать теплоту домашнего очага. Отпусти меня.
– В твой карме всегда будет дар пророчества. Я не могу это изменить. Даже если ты окажешься смертной, дар будет преследовать тебя повсюду – это неизбежно.
Старушка грустно вздохнула.
– К тому же, силы стихий могут преобразовать твоё тело, – дополнила Дану.
– Я согласна на всё, – кивнула старушка, – только отпусти меня в мир.
Дану встала на ноги и направила на пророчицу ладони, с которых стал литься перламутровый свет. Свет окутал старушку и она растаяла, а на треножнике осталась лишь одежда и цветы. Свет образовал маленький перламутровый шарик, который устремился к арке, где боязливо стояли две фоморы. Они видели, что случилось и со слезами на глазах провожали душу великой пифии. Перламутровая сфера покружилась возле сестёр и устремилась ввысь по переходам к поверхности.
Дану поднялась на ноги и громко проговорила:
– Подойдите!
Девушки подбежали и упали перед ней на колени.
– Ты уничтожишь нас? – спросила красная.
– Нет, – Дану очертила в пространстве овал, который тут же засветился серебристым цветом. – Идите. Все уже покинули эти места.
– О, госпожа, благодарим, мы… – зелёная вскочила на ноги.
– Идите, – Дану гордо оборвала её слова.
Не говоря больше ни слова, сёстры поклонились, вошли в портал и исчезли.
Дану взмахнула рукой и портал дымкой рассеялся в воздухе. Богиня устремилась на поверхность, а позади неё гасли лампадки, навеки погружая таинственный храм-оракул в непроглядную тьму.
А перламутровая сфера, вылетев на поверхность, растворилась в свете яркого солнца.
2
Где-то в пределах Западной Европы
По извилистой вполне широкой дороге не спеша ехала повозка. Лошадью управлял мужчина лет шестидесяти. Его газа закрывались от усталости, а до ближайшего поселения было ещё далеко. Он резко закашлял, натягивая на плечи старенький плащ, упавший при тряске на неровной дороге. Осень была холодная. Больше всего он боялся простудиться и заболеть. Помощи ему ждать было не откуда. У него ничего не было, кроме повозки, строго коня и скрипки – единственное, что осталось у него от родителей.
А звали его Йозеф. Играл он хорошо, даже великолепно, много сил и времени уделял своему мастерству. Но одной игрой на пропитание не заработаешь. Музыкантов мало кто жаловал. Слушать слушали, а плата был скудна, да и монеты в большей степени медные. И всё же проскальзывали в его воспоминаниях великосветские люди, которые ценили его талант. Но с ними нужно было держать ухо востро, они, как возвеличат, так и покарают в одночасье.
Были времена, когда его семья ни в чём не нуждалась. Всё детство и юность он прожил на юге королевства Ломбардия10. Его отец был музыкантом
