звере багряном сидела некая Жена. И увидел я, что это та самая Жена, облеченная в солнце, та самая, которую дракон искал поглотить, но она сидела на звере багряном, хотя иногда он кусал и рвал ее, но она не уходила с него.
Вот такое пророчество, парадоксальное, но неоспоримое, найдите нам на этих страницах!
А ведь наша констатация (которая не была никогда пророчеством) совершенно справедлива. Это именно указание на церковь Рима, которая уже к концу первого века стала общиной, «первенствующей в любви», наиболее авторитетной во всем христианском мире – и это несмотря на гонения, или, наоборот, даже благодаря гонениям. В реальной истории исполнилось вот это, а не то, что написано в книге.
Согласно Лютеру, лучший толкователь Писания есть само Писание.
А может ли Писание само себя проверять? Может ли оно выдвинуть критерии, по которым можно проверять его отдельные положения и части? И если такой критерий ясно выписан в этом Писании, то может ли быть какое-то табу на его применение в рамках самого же Писания?
Тайнозритель и Евангелист не одно лицо?
Напрашивается вывод: нас завораживает здесь авторство Иоанна Богослова. Мы априори принимаем без всякого размышления, что это тот же самый любимый ученик Иисуса созерцал все эти видения. Но как мы видели, у ранних христиан в этом не было единства, а были глубочайшие сомнения по поводу личности Тайнозрителя. Постараемся теперь их еще раз рассмотреть.
Если вернуться к размышлениям Дионисия Александрийского, то он первым делом выделяет здесь большое различие в языке. Современный католический исследователь, Станислав Гондецкий, отстаивающий подлинность Апокалипсиса, вынужден сделать такое признание. «Уже Дионисий Александрийский указывает на синтаксические ошибки и варваризмы Откровения, благодаря которым практически повсеместно язык Апокалипсиса считается неполноценным в сравнении с использовавшимся в то время греческим языком (койне). Ни в одном другом греческом литературном памятнике нет такого количества грамматических и синтаксических ошибок. Иногда даже кажется, что автор полностью игнорирует все правила греческой грамматики и синтаксиса. Неимоверное по сравнению с другим новозаветным текстом количество ошибок и неправильного (с точки зрения классического греческого языка) употребления времен в сочетании с возвышенным стилем заставили считать греческий язык Апокалипсиса результатом плохого перевода с арамейского оригинала. Однако это не объясняет стилистических особенностей Откровения, которые скорее являются следствием того, что автор писал по-гречески, думая при этом на иврите. В настоящее время предпринимаются попытки оценивать язык Откровения менее строго, чем ранее. Ошибки и косноязычие объясняются не плохим знанием греческого языка автором или переводчиком, а сознательным стремлением к архаизации для уподобления текста текстам пророков, продолжателем которых считает себя автор» [5, стр. 106].
Как видим, Дионисий Александрийский еще очень
