продолжение Евангелия и принадлежит тому же автору, свидетелю евангельских событий) – тоже очень сходный документ. Множественные повторы, возвращение к начатой и оставленной теме, даже некоторые противоречия (грешит ли рожденный от Бога?), отсутствие концовки – все это очень похоже на речь старого человека, которую пытаются записать быстро, стенографически.
Впрочем, все сказанное есть не более чем версия. Против нее свидетельствует отмеченная выше разница в языке. Секретарь Апостола пишет не так, как Тайнозритель. Возможно, это тоже разные лица.
Апостол любви
Евангелист и автор Послания тоже ждет скорого конца. Но он не будоражит народ всякими призывами бежать в какие-то пустыни, он не накликивает катастрофы, он просто призывает любить ближних, причем делом и истиною. За это он получил прозвание Апостола любви. Время взглянуть в его тексты свежим взглядом. Не созерцает Евангелист никаких небес, ликующих по предсмертным корчам земли и ее грешников. Там не проходят его медитации, над всякими огненно-серными озерами и зверями-драконами.
Кто скажет, что Евангелист Иоанн не готовится к концу этого мира и к встрече со своим Учителем и Господом? Никто такого не скажет. Он ждет и готовится. Но совсем по-другому, нежели Тайнозритель, так не похожий в своих настроениях на Апостола любви.
Но для такого смиренного ожидания, как у Евангелиста, Апокалипсис вообще не нужен. Это нечто лишнее. В плохом случае – нечто явно мешающее, провоцирующее эсхатологическую панику и фальстарт. Неслучайно само слово апокалипсис стало нарицательным. Редактор компьютера знает его написание и с большой, и с маленькой буквы. Апокалипсис с маленькой буквы – символ всяких ужасов, любых возможных. Но проблема в том, что любовь не живет в атмосфере ужасов, в атмосфере радости об ужасах. Там любовь умирает, а не живет.
Так и мы, чая воскресения мертвых и жизни будущего века, ничего не отрицаем ни в символе веры, ни в решениях вселенских соборов, особенно догматических. Но нужно помнить, что и символ веры родился и принимался в той церкви, которая обходилась без Апокалипсиса. И догматические споры шли, практически не затрагивая поднятые там вопросы. Единственное учение, выросшее на почве этого Откровения – хилиазм, и оно осуждено Церковью.
И наш вывод не будет экстремистским. Не нужно изгонять Апокалипсис из Писания, нужно всего лишь помнить историю его вхождения в канон и не воспринимать его с излишней серьезностью, не нужно бояться его. Не нужно считать эти шестерки, гадать о печатях, ждать, что какие-то антихристы непременно будут всех клеймить и т. д. Ждать возвращения Господа во славе нужно спокойно и по-евангельски. Как Иоанн Златоуст, святитель, пропитанный ожиданием вечности, но никогда не цитировавший Апокалипсис. История становления новозаветного канона Писаний знает такие действия, как понижение книги в значимости, выведение ее из состава канона, хотя при этом она не признается ереической, не причисляется
