Ты можешь блуждать по дороге созвездий, не прячась, не сворачивая с пути. Дотянись до каждой моей звезды – там, в вышине – коснись их светом, и может быть, и здесь, внизу, они услышат нас.
Скажи Амире, что я люблю ее. Скажи, что она освещает мой путь.
Скажи Рэгилю, что я думаю о нем, думаю о нем все время. Я помогу ему, я найду способ, я обещаю.
Скажи Арце, что она самая смелая, самая сильная. Скажи, что я горжусь ею.
Горжусь каждым из них.
Скажи Лаэнару, что я не могу его простить. И не могу возненавидеть.
Скажи им всем, что я люблю их. И не говори, как мне тяжело в разлуке.
Я смотрю на небесную реку, на звезду войны, и чувствую, что Бета просыпается. Закутанная в одеяло и горячий покров темноты, она еще дремлет, прижавшись к моему плечу, но сон уже стал хрупким. Мои чувства сейчас как лезвие, я не сумел удержать их, они ранят. И Бета обнимает меня, говорит еле слышно – полумысль, полуслово:
– Не грусти. Пожалуйста, не грусти.
– Я должен был убить его? – спрашиваю я у Беты и звезды войны. – Должен был убить Лаэнара?
– Да, – отвечает Бета. Я чувствую ее взгляд.
Звезда войны сияет неумолимо и ясно.
– Значит, в этом моя вина, – говорю я.
– Нет! – Голос Беты возмущенный, горячий. – Виноват только Лаэнар.
Я встаю, протягиваю ей ладонь.
– Пойдем вниз, – говорю я. Бета берет меня за руку. Ее чувства обжигают смятением, бьются как огонь на ветру. – Враги ничего не сумели сделать с рекой, она оставалась неизменной сотни лет. Пойдем, я покажу тебе скрытую в ней магию.
Бета кивает, собирает вещи и мы начинаем путь: по корням, по уступам, сквозь сплетение теней.
Ночь бледнеет, отступает, воздух полон туманом, роса на листьях травы.
Рассвет настигает нас.
10.
Я попыталась оттереть иссиня-черные пятна с ладоней, но не смогла.
Эти следы оставил сок ягод, – крупных, прячущихся на склоне среди травы и узловатых корней. Туман цеплялся за ветви деревьев, таял, – и так же таяла на языке сладкая мякоть ягод, оставляла после себя лишь вкус и темные следы. На моих руках, на лице у Мельтиара. Он смахнул капли сока, но только сильнее размазал их, превратил в косые полосы. Это было так непривычно, так забавно, что я засмеялась.
Он взглянул на меня, поймал мою руку. Хмурился, но не злился, ночная печаль мешалась в нем с утренним светом.
– Смеешься над мной? – спросил он и, не отпуская меня, пошел вниз по склону.
– Тебе идет. – Я пыталась говорить серьезно, но не могла. – Ты так кажешься младше.
– Только не это, – ответил он.
Мы спускались, и лесные шорохи менялись вокруг нас, – в них вплетался голос воды. Сперва тихий, с каждым мгновением становился громче, звучал уверенно и ровно. Тени стали глубже, папоротник обступил деревья, мы пробирались сквозь зеленые заросли.
Стал различим еще
