то непрестанное состояние восхищённых открытий, когда в песчинке, прилипшей к лезвию перочинного ножа, заключены неисчислимые миры и галактики, когда любая мелочь, чепуховинка, неясный шум в приложенной к уху морской ракушке есть обещаньем и залогом далёких странствий и головокружительных приключений.
Мы вырастаем, наращивая защитную броню, доспехи необходимые для преуспеяния в мире взрослых: я – халат доктора, ты – куртку гаишника; каждый из нас – нужный винтик в машине общества, у каждого отстругнуты ненужности типа замираний перед огнетушителем, или рассматривания лиц из морозных узоров на оконном стекле…
Сейчас на пальцах моих рук найдётся несколько застарелых шрамов: вот здесь от ножа, этот вообще приблудный – не помню откуда взялся, а тут топором тюкнуто; и только на мизинцах чисто, и следа не осталось от той трособлочной травмы.
Память – забывчива, тело – заплывчиво…
Но мне известны поговорки и посвежее; совсем недавно и очень даже неплохо кем-то сказано: «лето – это маленькая жизнь»…)
В детстве не только лето, а и всякий день – маленькая жизнь.
В детстве время заторможено – оно не летит, не течёт, и даже вообще не движется, если не подпихнёшь.
Бедняги детишки давно бы пропали, пересекая эту безграничную пустыню застывшего времени раскинувшуюся в начале их жизней, если бы не приходили на выручку игры.
А в то лето, когда играть надоедало, или не с кем было, у меня уже имелось прибежище посреди пустыни, подобное «домику» при игре в классики.
Книги на диване.
Вот где жизнь бурлит приключениями героев Беляева, Гайдара, Жюль Верна!
Хотя для приключений годится не только диван.
Один раз я целый летний день провёл на балконе, снаружи комнаты родителей, читая книгу про доисторических людей – чунга и пому.
На них была шерсть, как на животных, и они жили на деревьях.
Но случайно обломившийся сук помог оборониться от тигра и они начали носить с собой палку.
Потом случился большой пожар и наступило ледниковое похолодание.
Племя бродило в поисках пищи, училось добывать огонь и разговаривать друг с другом.
В последней главе постарелая пома не смогла больше идти и отстала от племени, и её чунг остался рядом с ней – замерзать в снегу.
А их дети пошли дальше, они уже стали взрослыми и не такими мохнатыми, как родители, а от холода защищались шкурами других животных…
Книга была не очень толстая, но я читал её целый день, пока солнце, поднявшись слева – позади леса за домами Квартала – неприметно передвигалось по небу, чтобы уйти за соседний квартал справа.
В какой-то момент, наверное, чтоб отдохнуть от безотрывного чтения, я протиснулся меж вертикальных железных прутьев под перилами балкона и стал прохаживаться по бетонной кромке по ту сторону ограждения.
Это совсем не страшно, ведь я крепко хватался за прутья, как чунг
