да так и шёл весь путь от нашей хаты до кладбища, повесив повинную голову и уставясь в шагающие впереди чужие ноги.
А может никто и не догадался, что это всё от стыда, потому что дул сильный ветер и хлестал по лицу жёстким снегом.
На кладбище, когда возле невысокой кучи комков мёрзлой земли и грязного снега трубы взвыли в последний раз, все разрыдались – и мама, и тётя Люда, и даже дядя Вадя.
( …живя всё дальше и дальше, мы становимся необратимо черствее; когда-нибудь и я обернусь железным сухарём из котомки скиталицы, бродившей в поисках Финиста – ясна сокола…)
Известие о смерти Юрия Гагарина поразило нас, однако, не так пронзительно, как гибель Комарова за одиннадцать месяцев до него – чёрствея, мы уже научились, что даже космонавты смертны.
Теледиктор, не подымая глаз от листка с текстом, прочитал, что, при выполнении тренировочного полёта на реактивном самолёте, Гагарин и его напарник Серёгин разбились при заходе на посадку.
Потом он всё же поднял взгляд и объявил всесоюзный траур.
Когда человек упорно смотрит вниз на лист бумаги, это ещё не значит, будто стыд заставляет его прятать взгляд, может просто у него работа такая, иначе откуда б мы вообще узнавали новости?
Конечно, остаются ещё слухи, но они приходят неизвестно откуда и неизвестно можно ли им верить, ведь у слухов нет ни дат, ни очевидцев.
Незадолго до смерти Гагарина, в разговорах взрослых я слыхал, что не так уж он и безупречен, зазнался, что такой герой и жене изменяет; тот шрам на правой брови у него от прыжка с балкона любовницы на втором этаже.
( …но кому нужны нынче всякие слухи, или, если уж на то пошлó, даже факты?
Для моего сына Ашота, а значит и для всего его поколения, Гагарин – просто имя из учебника истории, как для меня был, скажем, Тухачевский.
Слетал? – молодец. Расстреляли? – жаль.
И пошли жить дальше своей текущей, более важной жизнью, черствея от проблем, не задаваясь вопросами: как да почему?
Но для меня Гагарин не учебник, а часть моей собственной жизни и, покуда я жив, мне интересно разобраться что же в ней было, как и почему, а при таком раскладе попробуй не полюбить поисковые системы интернета…
Владимир Комаров знал, что из полёта живым он не вернётся, потому что его дублёр, Юрий Гагарин, осматривая космический корабль «Восход», обнаружил более двухсот неисправностей, о чём составил письменный доклад на десяти страницах и передал, через своё командование, Брежневу.
Командование доклад тот придержало, зная, что Брежнев не позволит перенести дату запуска, иначе американцы обгонят в освоении космоса.
Комаров мог отказаться и не идти на смерть, но тогда бы пришлось лететь его дублёру – Гагарину, и он не отказался.
В день запуска Гагарин явился на стартовую площадку облачённым в скафандр космонавта и требовал, чтобы его отправили вместо Комарова, но его не стали слушать.
После захоронения праха Комарова в Кремлёвской
