египтянином. И, может, даже озаботились бы этим. Но здесь не Нью-Йорк.
По моим прикидкам, у «Выпечки от Назира» трудности с притоком наличных длились… ага, около четырех дней. Если только их не было с самого начала.
Когда я пришел в себя, то оказалось, что я лежу, свернувшись калачиком, на ковре посреди гостиной. Буквально. Не помню, как туда попал. Просто увидел, что я там. Просто пришел в сознание на ковре в позе эмбриона. Вряд ли я упал, потому что никаких ушибов не было. По-моему, я заполз туда. Но в памяти – ничего.
Меня трясло, я вспотел и, зарывшись лицом в собственные колени, вдруг завопил так, что заболело горло. Вышел дикий вопль, от которого натянулась каждая мышца в моем теле.
Считайте это запоздалой реакцией.
14 сентября 2001 года
Прошло три дня после того, как рухнули башни, и я уже целый час пробирался то пешком, то на попутках. То есть с того момента, как меня высадили последний раз. А не вообще. Потому что я передвигался большую часть из этих трех дней автостопом.
Три дня назад, когда я был ближе к Нью-Йорку, мой большой палец и меня самого приветствовали как гражданского, выжившего в почетной и священной войне. Только теперь я был уже очень далеко от Нью-Йорка. Вообще-то, мне оставалось пройти всего миль пять. К тому же было около девяти вечера и темно. Людям с наступлением сумерек не по душе подбирать на дороге голосующих мужского пола. Ночная тьма не позволяет водителю сначала хорошенько рассмотреть пассажиров.
Машина больше походила на «Джип» или «Лендровер», очень старая и нескладная. Я обернулся, когда заслышал позади двигатель с плохим глушителем, и выставил большой палец. Свет фар почти ослеплял. Я прищурился и смотрел, как машина с ревом пролетела мимо, даже не снижая скорости. Потом, долю секунды спустя, взвизгнули тормоза и чудище, немного проскользив, встало. Пока я прикидывал, к чему бы это, водитель дал задний ход и подкатил туда, где стоял я.
Я ждал, пока он наклонится и старомодно, вручную, опустит не знающее о современных технологиях стекло.
– Расти?
– А-а, – произнес я. – Это ты, Ларри.
Ларри Дель Веккио был одним из парней, с которыми я ходил в школу. Возможно, это может показаться чудесным совпадением. Только в городке с населением в 2250 человек это не так уж и поразительно.
– Меня теперь называют Расселом, – сказал я. Хотя это не имело совершенно никакого значения в тот момент.
– Извини за дальний свет. Пришлось включить, потому что на ближнем одна фара полетела. Залезай, дружище. Ты ведь домой направляешься, верно?
– Я иду… ну да. К… дому. К дому моей мамы. Ты знаешь.
Я отказывался называть это место домом.
– Залезай.
Забираясь в машину, перебрасывая свой громадный рюкзак за пассажирское сиденье, я наблюдал за собой словно со стороны. Недосып сказывался очень сильно.
– По-настоящему скорблю о твоей маме, – сказал Ларри, выводя на полном газу громадного зверя на маленькое шоссе.
– Спасибо.
– Так неожиданно.
– Да уж.
