помещении.
– За сколько стрекоз?
– Что? – не понимает Марку тетушка.
– Велосипед – за сколько стрекоз?
– За пять. – Тетушка рассеянно смотрит куда-то поверх наших голов. Наверное, слово «стрекоза» напоминает ей о днях пламенной юности.
Подхватив в прихожей сачок, Марка несется в лес. Я – за ней.
– Вернись! – кричит бабушка.
«Теперь точно родителям нажалуется», – думаю, а сама бегу, боюсь от Марки отстать.
Лесная речка нравится мне больше моря хотя бы тем, что в ней нельзя купаться: она мелкая, и по ее дну ползают раки. Сиди себе в прохладе и смотри, как плещется вода о камни и от этого получается ожерелье из меленьких пузырей. Чуть выше по течению речка спокойная, темно-изумрудная, а в излучине бурлит и искрится. Все солнце собралось здесь. Пузыри, как цветные лампочки, загораются и гаснут на поверхности, переливается на дне разноцветная галька, даже серые раки кажутся не такими серыми.
Лес темный. Высокие деревья обвиты лианами, паутиной и диким виноградом. Бежать за Маркой не так-то просто, особенно такой толстой и неуклюжей, как я; корни старых карагачей на каждом шагу норовят подставить мне подножку. Они разрослись и выползли наружу, под землей им, видите ли, места не хватает, и от этого у меня все коленки в синяках. А Марке хоть бы что, перемахивает через корни и бежит дальше, я за ней еле поспеваю.
Кроны грецкого ореха заслоняют собой солнце. Но оно все-таки пробивается, сверкает на бархатистых листочках, бабочки на своих крыльях переносят крошечные лучики и на лету освещают лес.
У речки мы с Маркой переводим дух и счищаем с себя паутину. Посреди реки – плакучая ива. На ее извилистых ветвях греются стрекозы и бабочки. Солнце играет на голубых и ультрамариновых стрекозиных крыльях, ласкает их круглые радужные головки и тонкие, рыжие в черную полоску тельца.
Марка с тоской глядит в реку. Голубокрылые прочно обосновались на плакучей иве, а сама ива вцепилась корнями в противоположный берег и повисла над рекой, как кочерга. Стрекозы, похожие на маленькие самолетики, слетают с дерева, кружатся над речкой, садятся на нее своими брюшками и раскачиваются на легких волнах.
– Пять штук – сущая чепуха! – заявляет Марка. – Сперва переловим раков, чтоб за ноги не цапали, потом перейдем реку вброд, влезем на дерево – и чик-чик голубокрылых. Приступаем к вылавливанию. Занимай место, – указывает она туда, где река изумрудно-зеленая и тихая-претихая.
– А жуки…
– Молчи, пока тебе не всыпали! Что важней: велосипед или прославление твоей дурацкой фамилии?
– Сама ты дурацкая, – говорю я тихо, чтобы Марка не услышала.
– Ну что ты там расселась? Давай перехватывай раков, чтобы твои ко мне не приползли. А со своими я сама справлюсь!
Я встала на колени и запустила в воду сачок, а Марка улеглась и подставила солнцу белобрысый затылок.
– Ну как там у тебя, – спрашивает, – тяжелеет? – А сама
