позванивает, но я играю в игру с собственными правилами, как в детстве. Если их строго соблюдать, никто не пробьется.
Дома все так же прилежно работает автоответчик, а в институте от приглашений к телефону я отмахиваюсь, говорю «некогда» и выскакиваю по срочно возникшим делам. Фибка Домбровский с наглой физиономией всякий раз говорит: «Мы в засаде» – и очень доволен собой. Побью, обещаю я, и никогда не выполняю, помня, что это двухметровое чудовище – экземпляр из моей маленькой коллекции друзей детства. Сто лет назад, не задумываясь, влепила бы хорошенько и глазом не моргнула, если заслужил. В ту пору вместо заверений в дружбе он чаще получал от меня пинки и подзатыльники, а став взрослее, приходил за советом, хотя сама я была не очень искушена в вопросах подростковых отношений. Поцелуи в подъездах и на последнем ряду в темноте кинозала доставались не мне. Я была слишком умной для одноклассников и считалась зазнайкой, впрочем, и по сей день мало что изменилось.
После общения с очередной дамой сердца Фибка устроился рядом со мной, вытянув свои ходули в проход, отчего мой закуток принял вид отгороженного помещения.
– Ну, рассказывай. – Он поудобнее устроился и скрестил руки на животе.
– Ты хочешь сказать, что стал гораздо искушеннее меня во всех житейских вопросах, мы поменялись ролями и теперь ты готов давать мне советы? Но мне нечего выкладывать.
Последнее время Фибка был занят исключительно своими проблемами. Его личная жизнь насыщена приключениями Дон Жуана. Этот долговязый детина пользуется безумным успехом у студенток. И вот он решил наконец снизойти, притормозить скачку, промокнуть слезы, подставить плечо и ободрить старую подругу.
Фибка неуверенно покосился на меня, присполз на стуле и, глядя в потолок, спросил:
– Ты так считаешь? Вид у тебя не ахти какой счастливый. Выглядишь, прямо скажем, паршиво. Ты же умная девчонка!
Если Домбровский, с его постоянным выпендриванием, несет подобное, значит, это правда – и про ум, и про «не ахти какой счастливый» вид.
– Неужели ты думаешь, что какой-то носитель штанов стоит того, чтобы из-за него страдали? – чересчур, на мой взгляд, прямолинейно спросил он.
Я огляделась в ужасе по сторонам, боясь наткнуться на конопатый Курочкин нос у себя за спиной.
– Ничего страшного не произошло, просто нет сил, выдохлась. Черная полоса и глубокая, когда вынырну.
– Опять твоя осенняя меланхолия, – поставил диагноз Фибка.
– Мадам уже, конечно, позвонила? – Все во мне клокочет, и я готова треснуть Фибку линейкой. Великолепно могу себя представить, как этот недоумок подыгрывает моей мамочке, обещает на правах друга поддержать и помочь. В чем может меня поддержать этот мальчишка? Я смотрю на его самодовольную физиономию, и не хочется даже разговаривать.
– Я могу тебе чем-нибудь помочь?
Я молча указала ему пальцем на дверь и отвернулась, сложив на груди руки. Вопрос закрыт. Свое обещание
