стаканом все дальшеК родной улетаю земле.
Мечтаю, как сяду в кутузке
И как из нее убегу.
Я русский. Я русский…
А значит, здесь жить не смогу.
Ах, как здесь тепло,
да не хватает дрожи.
Ах, как здесь темно
в свете фонарей.
Ах, так здесь вино —
папуасов дрожжи.
Ах, как мне хмельно.
А Родина хмельней.
Звоны
Хор трезвонных звуков скомкан —
Бьет собой во все концы.
Слева – колокол негромко,
Справа – треньком бубенцы.
Бубенцы вопят во славу.
Дышит колокол мольбой.
Мне налево ли? Направо?
Мне на выбор – звон любой.
Выбрал, да и выбрал
Я из этих двух,
Вырвал, да и вырвал
Окаянный слух.
Колоколу дать бы
Бить со всех концов.
Но на радость свадьбы
Как без бубенцов?
Завопят, а звон так сладок,
Как на праздник леденцы,
Из цветов небесных радуг —
Ты вставай под бубенцы!
Но проломит грудь – не больно, —
И прольется через край
Звон хрустальный колокольный.
Ты все слышал. Выбирай.
Выбрал, да и выбрал
Я из этих двух,
Вырвал, да и вырвал
Окаянный слух.
Будут пусть две плети
Звонких у меня —
Пусть мне те и эти
Поровну звонят.
Золотая рыба
В заведеньи, где на вывеске горит огрызок слова,
Где ни воду пить не стал бы, ни вино…
Но за окнами гроза, и я сажусь за стойку снова,
И прохожих, как ворон, могу считать через окно.
А она красивой рыбой за стеклом, хвостом виляя,
По дождю плывет – как жаль, что не сюда! —
Машет каждому такси и не такси, как в баттерфляе,
Но пустого не найти и не уехать никуда.
Я пускаю дым в слезливое окно. Я вслед не брошусь,
Золотая моя давняя пора.
Золотыми пусть останутся слова: «Прощай, хороший…»,
И пусть случайный подвезет и не отпустит до утра.
Городская рыба золотая,
Ночь тебя размоет и вода.
Ночь бывает, дождь бывает, все бывает,
Но у нас с тобой не будет никогда.
Золотая Це-Це
Было тяжело и душно,
А наутро выпал снег.
И была ее подушка
Все еще во сне.
Где замки, полы и стенки
Вышвырнуты вон,
Где она была туземкой
Голой среди волн.
И глядела то и дело
В ласковую синь.
А его корабль белый
Был простым такси.
Замер, не захлопнув дверцу,
На чужом крыльце.
И ее во сне кусала в сердце
Золотая Це-Це.
И ресницы были – крылья
Полуночных сов.
И душа дышала пылью
Белых парусов.
А
