вложенные в обучение в таком месте, того стояли.
Прошло десять минут, двадцать, тридцать… А наш учитель так и не появился.
– Опять, – сказала я. – Сначала мистер Фишер, теперь мистер Грир…
– Видимо, мужской преподавательский состав нашёл себе занятия поинтереснее, чем наши уроки, – послышался голос Кэт.
Мы синхронно обернулись и увидели в дверях группу студентов, чей учитель английского тоже был мужчиной. Миссис Картер велела всем рассесться, но, так как свободных мест не хватало, многие остались стоять вдоль стен. Помощник и – по совместительству – жена директора, стараясь перекричать возбуждённую толпу, вещала что-то.
– …и я прошу вас вести себя как образованные взрослые люди, – донёсся до меня её голос.
Некоторые всё ещё делали вид, что внимательно наблюдают за миссис Картер, хотя на самом деле перешёптывались, не глядя друг на друга. Осознав, что никто её не слушает, женщина махнула рукой и покинула класс.
– Что ты думаешь об этом всём? Ну, Лу и остальные… – отведя меня в сторонку, спросила Кэт.
– Не знаю.
На самом деле, я просто не знала, как выразить словами то, что думала.
Я не осуждала, но и не одобряла. Я не собиралась воровать у родителей, но и не отталкивала эту мысль.
– Я долго думала, – Кэт вздохнула. – Моя мать недавно вышла замуж. У них всё так прекрасно, у них большой дом и собака. В то время, как она строила личную жизнь, я сбегала от опекунов, сбегала из приютов, шаталась по улицам, связывалась с неприятными личностями, – она поморщилась. – Так что будь у меня возможность хоть как-то это компенсировать, я бы это сделала.
Такие же мысли посещали и меня. Компенсировать. Почему нет?
***
Это продолжалось несколько дней. Всё вокруг толкало на авантюру. Я не понимала, что правильно, а что нет. И мысли о родителях занимали всё моё время.
Я никогда не планировала ничего такого, даже подумать не могла. Но желание становилось всё сильнее и сильнее. Мне внезапно захотелось всего и сразу: адреналина, мести, быть такой же крутой, как Лу и ребята. Даже старенький телефон, который перекупали, наверное, с двадцатых рук, чтобы отдать бедным несчастным сироткам, словно намекая, начал барахлить.
Часть сознания убеждала меня, что это неправильно, что так нельзя, что у меня даже нет поводов.
А другая часть подсовывала картинку: листок бумаги и слово «отказ», чернеющее на нём.
Я обдумывала вопрос тщательно и досконально, несмотря даже на то, что открыто мы об этом не говорили.
– Если ты ждёшь особого приглашения, то его не будет, – сказал как-то Шрам. – Роберт хочет, чтобы ты сама ему об этом сообщила.
Всё разбивалось о скалу с надписью: «Роберт хочет».
Роберт тоже хотел всего и сразу: свежую кровь в команду, быть лучшим во всём, меня… Идя на принцип, отказывая ему всегда и во всём, как я могла добровольно сдаться со словами «Давай сделаем
