– мама с длинными тёмными косами, светловолосый отец. А между ними – маленькая девочка в нежно-голубом платье под цвет бантиков, украшающих блондинистые хвостики. На заднем плане фонтан в Риджентс-парке, где мы с ребятами были в день моего рождения. В левом углу витиеватым подчерком было написано: «Десятилетие малышки Бонни Кроуфорд! С праздником, счастливая семья!»
Тщательно подавляемые чувства вырвались на свободу, и я больше не могла контролировать себя. Я понимала, что нельзя делать этого, но моё тело будто не принадлежало мне в следующие минуты. Рамка полетела на пол, осколок воткнулся в мой ботинок. За рамкой последовала настольная лампа и шкатулки с украшениями, хранившиеся на комоде. Кэт и Лу шёпотом пытались кричать на меня, оттащить, но я не видела ничего перед собой – обзор закрывали волосы и пелена из слёз.
Оттолкнув подруг, я влетела в другую комнату. Детская. Комната, которая могла быть моей. Должна была быть моей. Обои с цветами, мягкий ковёр и кровать с балдахином, семейные фотографии в рамочках. Иногда я представляла себе комнату мечты, её бы сделали для меня родители, если бы я жила в семье. И это была та самая мечта, исполнившаяся у другой девочки. Бонни. Как они посмели назвать её так?!
Злость резко отошла на второй план, забрав с собой все силы. Всё, что я могла сделать, – убежать. Я бежала по лестнице, так громко стуча обувью по ступенькам, что мальчики слетелись у выхода.
– Ну что? Я же говорил, это не страшно, – улыбнулся Роб.
Я пронеслась мимо него. Ноги несли меня дальше и дальше от этого места. В половине квартала от приюта, колени подогнулись и столкнулись с травой. Всё повторялось, как в тот раз после похода в кабинет директора. Возможно, это произошло слишком рано, я не успела подготовиться. Узнавать правду было так же мучительно, как глотать песок. Горло жгло от яростно вдыхаемого холодного воздуха.
Я чувствовала боль, но не понимала откуда она исходит. Как будто что-то внутри, что мешает жить, большой лопнувший шар сожалений и ненависти к людям, так поступившим со мной. Хотелось вырвать его из себя, каждое движение отнимало слишком много сил. Снова ощущения, колющие изнутри, заставляющие содрогаться снаружи. Казалось, можно избавиться от этого, если кричать, отпускать всю боль со слезами, но чем больше я плакала, тем труднее было справляться. Я задыхалась от бега и от обиды одновременно. Я не знала, что травмировало меня больше.
– Хэй, ты всегда убегаешь после того, как сделаешь что-то, противоречащее твоим моральным устоям? Тоже мне, Дева Мария нашлась! Нам что, за тобой по всему Лондону гоняться? – орал Роберт. – Если ты с нами, то ты с нами, и веди себя по-человечески!
– Прекрати! – прикрикнул Шрам, отчего все звуки стихли. Наверное потому, что Шрам никогда не кричал на друга. – Мия, ты в порядке?
Медленно поднявшись и уронив рюкзак на землю, я повернулась к нему лицом. Вряд ли это был мой лучший вид – растрёпанные волосы, заплаканное лицо и грязные от приземления руки. Но мне было всё равно, какой они видят меня. Они не знали, ничего не знали.
– В порядке? – переспросила я. – Да,
