где-то чуть выше желудка.
– Не забывай меня, – попросила девочка.
– Ни за что на свете, – ответила я.
Глаза Айвена тоже были на мокром месте, но он держался. Попрощавшись с подругой, он подошёл и приобнял меня за плечи.
– Прощайте, – одновременно сказали мы.
Стоя у машины, мы обернулись. Лора всё ещё плакала, женщины обнимали её, мистер Леман уже ушёл. За их спинами на несколько метров простиралась красивейшая аллея, а ещё дальше – наш приют. Место, где мы росли, познавали мир и нашли первых друзей. Наш дом.
– Готовы? – спросил мистер Брикман, забирая наши рюкзаки. Он не знал, что этот вопрос для нас больше, чем простая формальность.
Мы переглянулись. В глазах Айвена читались те же вопросы, которые я задавала себе. Готовы ли мы покинуть свой первый дом? Готовы ли учиться сутки напролёт, чтобы не быть хуже остальных в том приюте? Готовы ли вступить в новую жизнь, где всё будет иначе?
– Да, – уверенно сказал Айвен.
– Мы готовы.
***
Следующие два часа мы провели в бежево-коричневом кожаном салоне автомобиля, слушая – неожиданно – рок и рассказы мистера Брикмана о своём детстве. Как оказалось, приют, в котором мы жили, был основан и возглавлялся его отцом, так что Дерек рос среди сирот, на равных с ними. Брикман-старший скончался, когда Дереку было девятнадцать. Дерек тогда был совсем молод и только начинал свой путь в мире фармацевтики, но продолжил дело отца.
Когда мы остановились на заправке, я забралась на сидения с ногами, сняв босоножки. Мистер Брикман вышел из машины вместе со своим личным водителем. Пока второй заправлял машину, Дерек сходил до ларька и вернулся с четырьмя сэндвичами и банками кока-колы.
– Надеюсь, вы любите ветчину и сыр, – улыбнулся он, передавая нам еду.
Айвен засмеялся. Наверняка, как и я, вспомнил наши ночные вылазки на кухню в поисках таких же сэндвичей. Если до этой остановки мы ещё чувствовали неловкость, то остаток пути веселились, забыв о скромности. Вскоре мы втроём фальшиво подпевали музыке, играющей в салоне. Мистер Брикман попросил называть его лишь по имени.
– Так я чувствую себя моложе, – пояснил он, хотя, если я правильно всё посчитала, ему было всего тридцать пять.
Когда машина подъехала к воротам шикарного особняка, у меня перехватило дыхание. Территория Каллидиуса действительно была огромной и выглядела шикарнее, чем на картинке. В Лондоне в тот день светило солнце, на улице гуляли подростки. Кто-то лежал на траве, слушая музыку, кто-то читал, кто-то рисовал. Все были заняты, и все были на своём месте.
В старом приюте сироты не казались мне настолько милыми – они будто бы терпели себя и свою жизнь. Эти ребята были совсем другими.
На территории были большие деревья, кустики и клумбы с цветами. В ряд стояло несколько столов и лавочек, неподалёку расположились качели. Рядом с футбольным полем была баскетбольная площадка и дорожка для бега. Я даже заметила
