что случилось? – спросила Анна Сергеевна.
Невысокая девочка с бантами на всю голову, вздернутым носиком и немного оттопыренными ушами вышла из-за парты и начала свою версию произошедшего.
– Мы все сидели в классе и ждали когда начнётся урок. Все, как всегда, шумели, и мы не заметили как эти двое – она указала рукой на меня и Мартина – снова начали драться. Мартин бросил ее книги на пол, а Эмма, растрепала все его карандаши. Потом они стали пулять друг в друга свои вещи, и Мартин бросил в Эмму свою бутылку с водой. Бутылка эта пролетела над головами и попала новенькой Алине прямо в лоб. У нее сразу же пошла кровь и она начала плакать.
Выслушав старосту, я не знала радоваться мне или плакать. Как только она замолчала, снова поднялся шум, правда уже не такой, как ранее. Но в этом шуме я наконец-то стала разбирать слова и фразы.
– Это не Мартин кинул. Это Эмма. Я сам видел – кричал кто-то.
– Нет, я точно знаю, что Мартин кинул.
– Бутылка чья? Мартина! Значит это Мартин.
– Это сумасшедшая Эмма.
– Ты это прям доказать можешь?
– Я своими глазами видел.
– Ну тогда ты слепой.
– Слышь! Заткнись по-хорошему.
– Сам заткнись. Нечего меня запугивать.
– Говорю же это Мартин.
– Да сто пудов Мартин. Он бы ей свою бутылку ни за что бы не дал.
Вот так большинство сошлось на том, что бедная Алина пострадала от руки жестокого Мартина. А Эмма хоть и сумасшедшая, да только этого не делала. Воздух вокруг пропитался негодованием и осуждением. И в этом всеобщем море осуждения тонул Мартин, а не я. Новые и новые обвинения сыпались на его голову. Дети как известно умеют так придумывать и сочинять, что не подкопаешься. Украдкой я посмотрела на Мартина. Даже без слов было понятно, что он пребывает в неком смятении и фрустрации. Он просто потерял дар речи, а может быть наполнял свою грудь воздухом, чтобы разом выпалить свое оправдание и наябедничать на меня. Я зажмурилась. Сейчас он все расскажет, и тогда всеобщая ненависть обрушится на мою голову. Эти несколько секунд тянулись как вечность. Я смотрела в его большие темные глаза, под толстой лентой таких же черных бровей, сошедшихся от напряжения у переносицы. Губы мои затряслись. Зубы застучали против моей воли, и я невольно стиснула челюсти, чтобы угомонить эту дрожь.
– Мартин, это правда? – раздался спокойный, но очень напряженный голос Анны Сергеевны.
Мартин молчал. Я даже дышать перестала. Почему он молчит? С другой стороны мне хотелось, чтобы этот миг, до того как раскроется эта тайна, тянулся бы как можно долго. Ну или по крайне мере, чтобы я успела вылететь из класса, добежать до дома и спрятаться под одеяло.
– Мартин, я тебя спрашиваю. – снова эхом отдался в моем спутанном сознании голос Анны Сергеевны.
Молчание в ответ.
– Эмма,
