именно то, что чувствовала, а не то что положено, а что нет. И что бы сейчас мама не говорила, я никогда не соглашусь с тем, что Мита это всего лишь плод моего воображения.
– Ты меня слушаешь? – в сотый раз спросила меня мама.
Молчание.
– Ты хочешь чтобы я тебя наказала?
Тишина в ответ.
– Эмма, я в последний раз спрашиваю, что случилось? Расскажи мне, а иначе я не смогу тебе помочь. Хватит дуться. Этим ты только хуже делаешь.
Я покосилась на маму, и поняла, что она еще не готова слушать правду. Было время, когда она страдала от того, что папа ушел от нас, тогда от нее исходила необъяснимая вонь. Но тогда в минуты своего страдания, унижения и стыда, она была действительно собой. Сейчас же, когда она вновь оправилась от своей горечи, поднялась на ноги и начала работать, то стала еще более занудливой учительницей. Ведь теперь было много поводов городиться собой, вот она и гордилась. Только мне от этого было хуже. В конце концов мама не выдержала: указала пальцем на дверь и сказала, что сегодня я лишена ужина и она на целую неделю отнимет у меня мои любимые книжки. Ну а мне плевать. Все равно у меня не было никакого аппетита, и уже тем боле желания читать сказки. Тоже мне наказание. Я вышла из кухни, громко топая. Хлопнув дверью я оказалась одна в своей спальне. Хотя есть мне не хотелось и читать тоже, но все равно было так неприятно, что меня наказали. Ведь я была просто уверенна в своей правоте. Весь вечер я просидела в спальне думая о том как же я несчастна, и где же сейчас Мита, кто же она была на самом деле. Вернется ли когда-нибудь?
Я думала, что выдержав наказание, смогу быть свободна, что все забудется и от меня наконец-то отстанут. Но не тут-то было. То что началось на следующий день в школе, просто невозможно объяснить словами. Едва переступив порог школы, я заметила как ко мне то и дело приковываются насмешливые взгляды детей, сочувствующие глаза учителей. Даже Славику и Мартину, которые как всегда сопровождали меня, было неловко от этих насмешек. Мы вошли в класс, Славик пошел на задние ряды, а я и Мартин сели на переднюю порту, где мы обычно друг друга ненавидим. Спиной и затылком я ощущала как на меня смотрят презрительные и насмешливые взгляды одноклассников. Меня будто бы с ног до головы стали окутывать чьи-то невидимые, цепкие сети. Вокруг шептались, посмеивались, показывали пальцем. Я чувствовала себя окруженной, оплеванной, униженной. Первый урок еще не начался, а мне уже хотелось поскорее уйти домой. Наконец-то вошла Анна Сергеевна, которая всем своим видом показывала, что ничего не произошло, и что все в порядке. Начался первый урок, на котором я едва ли могла сосредоточиться. Потом короткая перемена, затем второй урок, и вот наконец-то долгожданная большая перемена, на которой чаше всего что-нибудь происходит.
Я сидела уткнувшись в учебник, но ничего
