не поминай лихом. Все деньги я спрятал под сундук. Да не лазай туда до поры до времени. А ежели спросит кто, ничего, мол, не знаю, никаких денег не видела. Поняла? – спросил Петр, держа Елену за плечи и глядя ей в глаза.
Она нахмурила брови и сказала неласково:
– Ладно, ступай, Петр. Не до денег сейчас. Кабы нашелся Архип, тогда и ты бы чист был… Да не смотри ты на меня так и отпусти плечо, больно ведь, вцепился, как клещами.
Она отшатнулась от Петра и села на лавку.
– Ты, Елена, баба неглупая, но языкастая дюже. Супротив меня не иди, вот тебе мой сказ. Ну да я пошел, а то смеркаться скоро начнет.
С этими словами Петр вышел из избы, взял топоришко и направился к лесу. А вскорости и другие мужики отправились туда же, прихватив с собой лошадь Архипа.
***
Все случилось очень быстро. Несмотря на знатный морозец, лошаденка бежала довольно резво и уверенно. Мужики еле поспевали за ней. Шел снег, и в лесу было довольно сумрачно.
Лошадь добежала до оврага, спустилась в него по пологому склону и побежала, не останавливаясь, в сторону вырубки. Мужики чуяли недоброе и громко переговаривались между собой, иногда клича Архипа. Вдруг один из них, Влас Рябов, закричал:
– Смотрите чего впереди! Вроде как телега перевернутая!
И правда, совсем близко все увидели перевернутую на бок телегу. Одно колесо у нее было надломлено.
– Это Архипа телега, я помогал ему чинить это колесо, вон мои заклепки на оси, – сказал Митрий, молодой мужик, сосед Архипа.
Лошадь дальше не шла. Стояла как вкопанная с опущенной мордой. Мужики налегли и стали переворачивать телегу, а Митрий вдруг сказал:
– Смотрите, как все тут вокруг перетоптано. Снег-то весь умят, да и след ведет вон, в сторону. Совсем свежий след-то.
– И то правда. Кто-то был тут до нас, мужики, – подтвердил Влас и направился по следу.
След был непонятный и странный, как широкая борозда: не человека следы и не от саней. Все потянулись за Власом. Овраг уже кончился, и они оказались на небольшой поляне. Тут и там росли деревья, а меж ними жесткий колючий кустарник. След вел явно к самым густым зарослям. Все направились туда и вдруг услышали вой, душераздирающий человеческий вопль, сквозь который можно было разобрать и бранную речь, и проклятья, и гневные выкрики.
Мужики подошли вплотную к зарослям и осторожно окружили кустарник. На снегу, лицом вниз лежал Петр и выл. Рядом с ним валялся топор, и было заметно, что часть кустарника свежесрубленная. Вокруг в беспорядке валялись ветки, а под большой березой на краю поляны виднелась внушительная куча из веток, хвороста и снега.
Влас и два дородных мужика с ним подошли к куче, а остальные стали поднимать ревущего Петра.
– Сгубили вы меня, душегубы! Не прощу, никого не прощу, всех прокляну, бедняцкое отродье! Сами не живете и другим не даете! Ну чего уставились, бельма свои повыкатывали! Нате, берите, тащите
