народился, не знавший возмездий».
– Сударь! Дорогой друг, – продолжал он умоляющим тоном, – дайте мне подзатыльник!
– Один или несколько? – осведомился Швейк.
– Два.
– На!
Фельдкурат вслух считал подзатыльники, блаженно улыбаясь.
– Это отлично помогает пищеварению, – сказал он. – Теперь дайте мне по морде… Покорно благодарю! – воскликнул он, когда Швейк немедленно исполнил его желание. – Я вполне доволен.
В книге, полной анекдотов о непутевой жизни самого автора «Швейка», написанной парой его жижковских приятелей, а заодно и соиздателей первых выпусков романа Франты Зауэра и Ивана Сука (Sauer Franta, Suk Ivan. In memoriam Jaroslava Haška. Nákladem autorů. Praha, 1924. 121 s.), в разделе как раз последнего (s. 92) находим такой эпизод, сразу после небольшого рассуждения о полном безразличии Гашека к простым плотским утехам и о его чисто товарищеских отношениях с пражским проститутками:
«Jednu z nich, starší, ztloustou, v Celetné ulici jmenoval dokonce svou nejlepší přítelkyní. Přece však největší důvěrností, kterou jsem mezi nimi viděl, bylo, že ji kdysi Hašek (notně stříknutý) požádal o pořádnou facku.
– Ale, Jardo, nebudu tě přeci fackovat
– Andulo, taková seš přítelkyně, ani takovou službičku mi neuděláš, – domlouval jí Hašek, uražený její neolomností. Pak přece ji přemluvil, a nastaviv tvář, stiskl zuby.
Facka mlaskla.
– Tak, teď mi je zas dobře. Přines pár rumů!
Одну из них, пожилую, весьма упитанную, работавшую на Целетной улице, даже звал своей лучшей подругой. Однако никакой тесной близости между ними я не наблюдал, кроме того случая, когда при мне Гашек (уже изрядно навеселе) не попросил ее о крепкой оплеухе.
– Вот еще, Ярда, не буду я тебя бить.
– Андулка, как же так, подруга лучшая, а такую услугу не хочешь мне оказать, – уговаривал ее Гашек, обиженый ее несговорчивостью. И уговорил таки, подставил щеку и сжал зубы.
Раздалась звонкая оплеуха.
– Вот так, теперь мне снова хорошо. А ты сходи и принеси пару рома».
Иными словами, Ярослав Гашек на личном опыте имел возможность убедиться, как хорошо для желудка, а также мозгов да и просто общего самочувствия бухой скотины получить разок-другой от всей души в бубен.
Он обнаружил стремление к мученичеству, требуя, чтобы ему оторвали голову и в мешке бросили во Влтаву.
– Мне бы очень пошли звездочки вокруг головы. Хорошо бы штук десять, – восторженно произнес он.
Фельдкурат жаждет доли Яна Непомуцкого и хотел бы обзавестись звездочками вокруг головы, как у статуи этого святого на Карловом мосту. См. комм. ч. 1, гл. 2, с. 44.
Очевидно, что свои муки и заслуги перед Чехией Кац ценит выше, у статуи Яна Непомуцкого на пражском мосту звездочек только пять.
С. 143
– Знаете «Танец медведя»? Этак вот…
Вацлав Менгер (VM 1946) пишет о кафе «Монмартр» (см. комм., ч. 1, гл. 2, с. 38). Montmartre se stal eldorádem Egona Ervina Kische, který zde po poprvé tančil moderní tance (medvědí, apačský atd.) – Монмартр оказался раем Эгона Эрвина Киша, который здесь первым станцевал современные танцы (медвежий, апачей и т. д.).
См. также комм., ч. 1, гл. 8, с. 96 о названии любимого блюда Гашека.
– Термосом, – начал он, забыв, о чем говорил минуту назад, – называется сосуд, который сохраняет первоначальную температуру еды или напитка…
В
