на полу. Теперь у меня так много способов, что я вижу недостаточность, а иногда даже неадекватность прежних. Неадекватность мне нынешней – но когда-то они были единственно верными… и это было правильно…
На каждом повороте жизни что-то во мне становится не единственным – открываются новые горизонты, новые способы действия и движения. Когда-то сжиматься в комок, прокручивать сценарии будущего и чувствовать острейший страх в солнечном сплетении было для меня единственным способом ожидать важного события. Возможно, так делали мои близкие, и именно этот способ передали мне как самый лучший или по крайней мере единственно верный?
Самые первые образцы поведения ребёнок так или иначе усваивает от предков. Причем это начинается задолго до появления на свет: еще пока младенец и мама составляют одно целое, он уже получает прямо с кровью мамины гормоны, а стало быть, ощущает и львиную часть ее переживаний. Если мама встаёт в страхе, ест в спешке, едет куда-то в гневе, ложится спать в тоске – всё это так или иначе остается в биохимической памяти малыша. Всё это влияет на его развитие не только физическое, но и эмоциональное, ментальное (и это еще даже не касаясь тех тонких тел, в которые пока не верит современная наука)! Не зря ведь беременных женщин издревле берегли, холили и лелеяли, баловали и нежили, чтобы они смотрели на красивое, переживали приятные эмоции, – чтобы в полной мере реализовывался ресурс, который приходит на землю с каждым новым человеческим существом…
После рождения коррекция поведения тоже происходит каждую секунду. Вот мама хмурится, вот сердится, вот радуется. Не всегда даже требуется говорить что-то словами – по поверьям, до 7 лет мама и ребенок всё ещё составляют единое целое на эмоциональном уровне. Никогда не замечали, дорогие мамы, что стоит Вам испугаться, ахнуть от удивления или больно удариться – и ребенок тут же откликается на это?
Да и вообще, зеркальные нейроны, существуют они или нет, являются прекрасной метафорой изначальной чуткости и гибкости человеческой. Я всегда вспоминаю о них, когда мой сын повторяет за мной всё, даже какие-то случайные движения. Он смотрит в окно, а потом оборачивается на часы, как делаю я, когда мы ждем мужа с работы, – но сын-то делает так в любое время суток! Он мажет ногу мазью, когда она не болит, пытается приладить на свои маленькие волосы резинки для волос и еще сотни, тысячи самых разных вещей он повторяет за мной – потому что это способ выжить, потому что так всегда было и (даже если детей начнут воспитывать роботы) так всегда будет.
Но именно эта чуткость и гибкость и бесконечная обучаемость парадоксальным образом и заводят нас в тупики. Как это описывает Норман в книге «Пластичность мозга», когда перед нами девственно белый снежный склон, по нему можно съехать по сотне разных траекторий – но после того, как уже первая лыжня проложена и устоялась, не так-то просто выбираться из неё и делать по-другому.
Мы приучены –
