style="font-size:15px;"> «Что таят эти мирные украинские перелески? Не спрятана ли где-нибудь вражеская батарея?» – думал каждый из нас.
– Хоть наденьте глаза на морду, хоть нет, – невесело лепетал Моня, – размазывая грязь по лицу, – это же почти арена Киевского Динамо, тут как голому в баню. Там прячутся, эти сволочи, которые нас так любят. Хотят, чтобы дырок в наших телах было гораздо больше, и мы уже начинали тихо-мирно вонять.
– Не каркай, – прервал его Гаврилов.
Старлей последний раз тревожно посмотрел на нас, и прозвучала команда:
– Рассредоточиться. Больше пяти не собираться. При обнаружении, двигаться короткими перебежками.
Голос у него был хороший, низкий мужской и наверно он стал бы настоящим командиром, но надо было ему пережить этот день. А может и год!? Кто знает, что будет через год? На такой срок никто загадывал.
Распределились мелкими группами, по три-пять человек. Мы как в тире – нас видать отовсюду.
– Пирожочки, пирожочки из мясом! – бухтел Моня. – Пирожочки: «Доживу ли до утра?»
– Какие пирожки? – бросил я, переводя дух.
– Да. Горяченькие! Налетай честной народ. Подешевело!
– Прорвемся Моня! – скрепя сердцем выдыхал я. – Должны. Всех не побьют.
Удивительно, но ни одного выстрела не было с той стороны! На войне иногда везет. Нам подфартило, никто не стрелял. Наконец к полудню притопали туда куда надо. Измотанные, но все же пришли. Но там еще ночью без нас все решилось. Сепара или проверяли бдительность или устраивали разведку боем; не добившись успеха, отступили. Вторую половину ночи все – кроме дозоров – спали, а мы шастали и давали двойного кругаля.
Старлею повезло – трибунал отменялся. Аннуляция приказа о выступлении поступила через пятнадцать минут, после того как мы вышли, но мы об этом не знали. Если бы была исправна радиостанция, нас бы просто вернули в расположение.
Солнце палило нещадно. Мы сгрудились под тремя худосочными тополями, ища спасительную тень. Вниманием опять завладел Лопушок.
– Но… – он поднял указательный палец, как всегда делали старые одесситы, когда требовали внимания к информации, – я попытаюсь «Чуточку» – немного рассказать о, увы, канувшем в лету славном старом городе, до того как его не заполонили Рэднеки. Наш сапожник Изя, сей «Homo odessites» на Новом базаре, что трудился наверно со дня основания города, несмотря на всеобщее среднее образование, ежедневно в полдень вывешивал на двери своей мастерской табличку, где в слове из четырёх букв было три ошибки: «Апет». Но все понимали, о чем идет речь. Однако я дико извиняюсь, но Изя по существу был прав. Война войной, а обед таки по расписанию?
Мольба Мони повисла в воздухе. Кормить героев, отказывались – на нас не рассчитывали. Местное начальство было нами, мягко говоря, не обрадовано – мы раскрывали расположение передовой линии.
– Лейтенант!
