отъявленных нацгвардов. Нас было восемь человек. Возможно, все бы прошло в «штатном» режиме, если бы Гитлер не приметил у Валька топорик на ремне и не попытался его отобрать.
– А это что? Ну-ка дай сюда!
Отцепив топорик, Валек выбросил его подальше в кусты, в надежде найти и подобрать его позднее. Это донельзя взбесило Гитлера. Его престиж перед нацгвардами был беспардонно поставлен под сомнение. Он начал жестоко избивать Валька, и пинками загнал его в кусты, с целью найти выброшенную самоделку.
– Разорву на части! Да ты у меня землю жрать будешь харьковский выкормыш!!
Валек скрылся в кустах, ходил, но не торопился выходить. Это взбесило Гитлера еще больше и, наконец, не выдержав, он отправился в заросли поторопить Валька.
– Мусор генетический! Бегом. Ко мне! Удобрение сделаю. Где ты скотина безмозглая!? Клоун гребанный! Сейчас пожалеешь, что тебя мать родила!
Дальше произошло непонятное!! Раздался истошный вой Гитлера, и он с трудом выскочил оттуда на одной ноге.
– А-а-а-а – а! – дико орал он.
Его вторая нога безжизненно волочилась следом. Она была глубоко разрублена в области колена. Вся нацва, доставая пистолеты, кинулась в кусты. Вооружены они были основательно – Макаровыми и Стечкиными. Валька вытащили и убили на наших глазах. Он получил не менее десяти пуль. Уже мертвого его продолжали рубить топориком и топтать ногами. Мы не могли вступиться за друга. Да! Мы просто стояли рядом и смотрели. Мы ничего в тот раз не смогли противопоставить фашистам, у нас даже не было слез.
После инцидента нас загнали в палатки и строго приказали не выходить, кроме как по нужде. Сержанты принялись тщательно шмонать вещи и за одной из палаток нашли пару неучтенных гранат Ф-1. Зеленые ребристые лимонки были аккуратно прикрыты досками. Хозяин, конечно, остался анонимным.
– Эх! Гранаты! – шепнул Гаврилов. – Кто-то умный спер и припрятал.
– Да уж! – согласился я.
– Знал бы я про них, устроил бы им политинформацию с фейерверком. Не стояли бы как обосранные.
– У нацгвардов это же нештатное оружие? – спросил я.
– Конечно, где-то надыбали. Теперь можно все купить. На черном рынке Макаров 350—400 баксов, бери, не хочу, а на складах, напрямую тебе и за 200 сольют. Везде бардак! А Синицину ган*ону, все фиолетово.
– Тоже наверно очко жим, жим?
– Наверное. Алкашина долбанный!!
– А Валька куда увезли?
– Да кто его знает.
Весь лагерь шумел как растревоженный муравейник. Далекая канонада стала настолько привычной, что о ней напрочь забыли. У нас в палатке поселился полумрак. На душе было гадко, все молчали. Моня сам с собой играл в шахматы. Новиков и Гаврилов лежали, смотрели в потолок.
– Не держим мы мазу за своих корешей, – вдруг глухо сказал Моня, отвлекшись
