с неким воодушевлением произнесла тера Азалия. – Позволь устроиться поудобнее.
Не успела я ничего ответить, как мама Тео отставила свою вазочку и скинула туфли, а затем уместила согнутые ноги на диване.
– Ты тоже можешь не стесняться меня, – предложила она. – И, давай, опустим «тера»? После моих слов оно будет неуместно.
– Хорошо, Азалия, – приняла я, хотя свою позу оставила без изменений. Пока удобно и так.
– Мой личный дар открылся очень поздно, – начала она. – Ничего, что я с самых истоков?
– Так даже лучше, – заверила её.
– Так вот, долгое время и я, и родители считали, что Тьма обделила меня даром. Это, конечно, безумно огорчало, не буду скрывать. А в двадцать пять моя способность раскрылась, – последнюю фразу Азалия произнесла в задумчивости, видимо, мыслями переносясь в прошлое. – Ох, я уже и забыла, как это сложно – вспоминать былое!
– Может, не стоит тогда? – больше из вежливости, чем из желания, спросила я.
– Нет-нет, – отказалась Азалия. – В этом есть особое удовольствие. Поведать о себе, в очередной раз взглянуть на всё будто со стороны.
– Наверное, – неуверенно согласилась с ней.
– Как я уже сказала, в двадцать пять лет у меня внезапно раскрылся личный дар. И это было… ошеломляюще. Первая ночь с мужчиной закончилась невероятным разочарованием и чувством гадливости. К себе. Не скажу, что отличалась романтичностью и грезила о мужчине, у которого буду единственной, но оказаться сорок седьмой в списке побед на любовном поприще – уже слишком. Наверное, я смогла бы даже это простить, стерпеть, если бы наряду со всеми прошлыми любовницами не увидела ребёнка.
– То есть вы можете видеть… весь прошлый опыт и детей? – уточнила я.
– Мне понадобилось время, чтобы разобраться со своей способность. Мой личный дар – это умение видеть родственные связи по прямой линии, беременность, отца ещё не рождённого ребёнка. Удивительный и очень ёмкий дар, – Азалия произнесла это так, словно копировала чью-то фразу. – Но наказание жестоко, – тут же отрезала она. – Поначалу я думала, что сойду с ума от той грязи, в которую мне приходилось окунаться. Лишь через несколько лет я привыкла воспринимать наказание, как удобное знание.
– Так в чём оно заключается?
– Ты всё верно поняла, я вижу всех любовников или любовниц, в зависимости от пола собеседника.
– То есть, вот, совсем видите? Сам «процесс»? – заинтересовалась я.
– И узнаю человека, если он мне знаком, даже без чёткого лица, – кивнула Азалия.
– Жестоко, – согласилась я с одним из предыдущих высказываний. – Это же… не могу представить такого!
– О, поверь, за сорок лет я настолько привыкла, что удивить или поразить меня сложно, – Азалия тихо засмеялась.
Искренний смех мамы Тео только убеждал в правдивости её слов. Вот только…
– И вы сейчас смотрели, были ли у меня мужчины? – не скрывая возмущения, спросила я.
– Джениса, –
