счастьем, водой золотой,
там, где сердце, и прошлые ночи звенели
их отчаянным счастьем, морозной луной —
там грядущий наш ветер, как новые, помнил
неземные в подлунной метели снега,
там и прошлый наш ветер предсказывал, верил,
засверкают что морем у гор берега.
Там, где сердце – как веер, порыв и дыхание,
где жасмины и жимолость, сны жакаранд,
там, где сердце – как песня любовного знамени,
где объятье – не камень, а слов бумеранг,
там, где сердце – волна, горе смывшая радостью
(оттого эпилог превратился в пролог),
там, где сердце – гора, опьяненная пламенем,
там, овеянный нежностью, путь наш пролег.
Аллилуйя лазури, губам твоим, свежесть!
(этой хрупкости бабочки, тонкости рук)
Аллилуйя рассвету, и, полночь, тебе аллилуйя!
Там, где сердце, – не будет ни мук, ни разлук.
VI
Сердце раньше было оловом,
стало – золотом.
Ты, мой ветер, стала словом,
поворотом —
от рассеянности к звездности,
от печали к радости.
Те, кто звались счастьем гости,
стали страстью.
Ты – мой ветер, нежность.
VII
И ветер. Ты спишь, осененная ночью,
порою – луною и вечно – любовью,
как прежде – закатом, как вскоре – рассветом,
проснувшись, моею ты будешь и – небом.
И ветер. Его беспричинная воля.
И воспоминанья грядущего моря,
и дождь, и малиновых молний осколки,
и озера всплески, и кроткие вздохи.
И ветер. И сон твой, твое пробужденье,
и тело в закате, и взгляд на рассвете,
и сердце нагое, что слышать желанно,
и где бы то ни было вечное танго.
И ветер, и сердце любовью нагое.
Твое пробужденье и слов моих море.
Черногория
«Море у ног моих, и соловьи…»
Море у ног моих, и соловьи
заплетают полетами-песнями мое серебро,
радужное мое серебро.
Руки мои —
отблески волн и луны,
позолоченные полднем.
Путник, постой, оглянись и прислушайся
к морю и к ветру,
к моей тишине.
Путник, прислушайся —
ты
сможешь услышать себя.
«Эрос и Эос, и шелест камней, ускользающий в пальцах…»
Эрос и Эос, и шелест камней, ускользающий в пальцах,
женское тело в гекзаметрах волн.
Вся ты была поцелуем и с тем разлилась поцелуем
страсть
