Мони, по всей видимости, занимало в этот момент нечто поважнее соображений друга.
– Этот разбившийся бокал подобен человеческой жизни. Она вся в осколках, нет ничего цельного, и весь ее смысл только и заключается в том, чтобы из острых мельчайших частиц собрать искусный витраж. А вино, Мони, это не вино, а кровь от порезов.
– У меня вид неопрятный! Надо было все-таки зайти в номер, переодеться. Так что ты там говорил? Вот мы и пришли. – Мони с любопытством огляделся. – Ой, там твой… твой предмет воздыхания. Пойдем?
– Ты же мне поможешь познакомиться? Ведь так?
– Как же, жди. Чтобы первый раз в жизни тебе понравилась девушка и вдруг запала на твоего друга! Ты меня видел? – Мони гордо посмотрел на Прокла.
– Да, – неуверенно произнес тот.
– И что ты думаешь?
– Половина человечества по тебе запросто сойдет с ума.
– Так, – одобрительно кивнул Мони. – Завидуешь?
– Нет. – Прокл вздохнул.
– Ты на нее неправильно смотришь. Бери пример с меня. – Мони запрокинул голову. Его будто и впрямь переплетенные золотом волосы рассыпались по спине. Ярко-синие глаза, тщетно старающиеся напустить на себя важность, попытались заглянуть куда-то за пределы безупречно ясного неба, куда-то за границы человеческой фантазии.
– Какая манерность, друг мой. Я и не подозревал в тебе артиста, – искренне удивился Прокл.
– Работа в театре неприбыльна, – отрезал Мони. – Вот красота! – Он вдруг что-то увидел. —Прокл, иди за мной. – Мони полетел куда-то вглубь полосатых тентов, мелькая между посетителями прибрежного кафе.
Прокл медленно пошел за ним.
– Мони, – с упреком произнес он, обнаружив друга, расположившегося за одним из столиков. – Зачем мы здесь? – Прокл сел напротив.
– Меня мучает жажда. – многозначительно пояснил Мони. – За моей спиной, правее, – опытно скоординировал он.
Мони неотрывно косился на миловидную блондинку в отчаянно откровенном купальнике. Широкие поля ее шляпки кидали густую тень на молодое тело, будто стыдясь за тщательно обдуманную наготу коварной владелицы.
Прокл посмотрел и с улыбкой отвернулся.
– Чем не чудо? – недоверчиво спросил Мони. – Какая спокойная серьезность. Кажется, в твоем вкусе?
– Очередное заблуждение, Мони.
– Что? – раздраженно поинтересовался тот.
– Спокойная серьезность, говоришь? Внимательней приглядись. И это ты называешь красотой? Забавно. Пересядь, а то глаза испортишь.
– Не понял. О-о… Должно быть, это твое художественное мышление, – с иронией догадался Мони, – но ей-богу, чего тут забавного? Открой мои пока не испорченные глаза.
– Смотри, – добродушно начал Прокл, – она застыла в позе невинной девы, хоть картину пиши, сети расставлены, Мони. Слегка опершись на локоть, она делает вид, что увлечена чтением книги:
