звучал риторически. Руфус вздохнул. – Видишь ли, в игре все перемещения фигур мотивированы любовью. Считается, что чем та безнадежнее, тем крепче связь между хранителем и… – он не договорил. —Этот браслет тебе ведь подарила Заретта? – Руфус указал на бронзовую змею, сжимающую запястье Азраила.
Азраил кивнул.
– Ну конечно. Все сходится. Лук амура. Его стрелы пронзают сердца насквозь. Раньше этот лук принадлежал мне… – Он снова осекся, над чем-то задумавшись. – Мы ведь познакомились с тобой в тот же день, когда ты встретил Заретту?
Азраил опять кивнул.
– Игра – забавная штука, – протянул Руфус. – Кто бы мог подумать, что это ты.
Азраил был в той степени опьянения и усталости, когда можно считать весь мир большой игрой, владеть луками амуров, а главное, ни в чем не сомневаться, воспринимая все происходящее как данность.
– А кто я? – он схватил со стола бокал, на дне которого заплескалась синяя влага. Руфус отобрал у него бокал:
– Этого так много нельзя!
– Да ладно тебе, – обиделся Азраил.
– Что? Больно? – вдруг с возмутительно трезвой для выпитого количества интонацией спросил Руфус. – Так больно?
– Ха… А ты сам как думаешь, поди-ка влюбись в сестру…
– У меня нет сестер, только брат, – мрачно, все с той же трезвостью в голосе, отвечал Руфус.
Азраил поднял фарфоровые брови в знак удивления:
– Брат? Я не знал.
– Значит, я вычислил тебя, – продолжал потусторонне размышлять Руфус. – Интересно, кто еще знает о тебе?
Азраил равнодушно пожал плечами.
– Неужели я нашел тебя первым? До конца еще так долго, боюсь, ты можешь не выдержать.
– В жизни – кругом одно зло, – вдруг проговорил Азраил с тяжелым грудным вздохом.
– Ты веришь в зло?
– Странный вопрос. Есть зло, есть добро, они просто есть, чего в них верить?
– И все? Больше ничего нет?
– Руфус, я так устал, что вряд ли потяну высшие материи.
– Ты верно сказал, есть зло, есть добро, но есть еще грань между злом и добром, серебряная грань справедливости, без которой ты не был бы способен отличать одно от другого.
– Серебряная, говоришь… – произнес Азраил, погружаясь в сон. – Такие разве бывают?
– Бывают… – прошептал Руфус, смотря на Азраила, тот мирно спал. – Ладно, спи.
Руфус выключил свет и вышел из комнаты. В ней остался витать едва уловимый свет не то ночи, не то преломленных высотой фонарей, луны и чужих окон.
Азраил заулыбался во сне. Необъяснимая легкость растекалась в душе, чувство, от которого Азраил давно отвык. Он сейчас был пьян не столько вином, сколько именно этим долгожданным чувством, имя которому – смирение.
Эпилог
