здоровое чувство, имеющее все шансы на успех и права на существование. – Азраил сам не заметил, как перешел на шепот, и в шепоте этом было что-то зловещее, горькое, неприятное.
Квентин испуганно посмотрел на него:
– А поехали ко мне, отметим премьеру.
– Нет, – отрезал Азраил. – Уже поздно. Скоро – день новый… – он улыбнулся, проглотив свои тихие слова, и те были ужасны на вкус.
– Так самое интересное обычно по ночам происходит! – глаза Квентина наполнялись лукавой дымкой. – Покинем же наш полуночный театр!
– Тогда – ко мне, я Руфусу обещал… – Азраил замялся.
– Я поеду, – просто согласился Квентин.
«Пережить бы эту зиму… – Ключи дрожали в руках. – Вроде бы все?»
Барри устало огляделся? вымытый пол, свежие скатерти на круглых столах, стулья отодвинуты в позиции, приглашающие присесть, за окнами – неуютно темно. Он хотел идти, как вдруг передумал. Положив ключи в карман, Барри сел за барную стойку и налил в стакан воды. Лицо его было изможденным, сумрачные тени под глазами стали заметнее. Все остановилось… – продолжал рассуждать он. – Я не справляюсь… Работать здесь, потом бежать на конюшню… за всем следить, проверять… Как же я устал… Домой идти не могу. Сестра сошла с ума! – Барри передернуло. – Бросилась мне на шею, наговорила таких странных слов, не хочет, чтобы я уезжал… – он до боли сжал пальцы. Вода в стакане дрожала. Надо было уехать вместе с ним…» – Барри не мог оторвать глаз от этой дрожащей воды.
– Уехать с ним… – произнес он вслух. – Или убить. Ведь до его появления все было нормально…
Странно, Барри хотел, но также не мог, никак не мог разозлиться на того, о ком вспоминал. Вместо этого он разозлился на воду, взял стакан и выпил до дна.
– Что он имел в виду, сказав, что Мидора погибнет, если я останусь здесь? Какое отношение моя свихнувшаяся сестра имеет ко всему этому? Они виделись с ней всего раз… Решено. Уеду! – закричал он и потом добавил устало. – Пережить бы зиму… Только бы это…
Барри вздрогнул. Ему показалось, что слова, которые он сначала вот так прокричал, а потом добавил, и те, и другие были сказаны не его голосом. Этот новый голос был старше прежнего лет на двадцать. Барри понял: что-то внутри него надорвалось, окончательно изменило форму и цвет, стало другим. Он знал: подобное необратимо – и только усмехнулся этой метаморфозе, больше ничем ее не отметив.
Азраил и Квентин вышли из театра. Ледяной ветер царапался, и хотелось спрятать лицо. У входа их поджидал Руфус. За спиной у него привычно висел гитарный футляр. Никто и никогда не видел того инструмента, что лежал в нем, давно воспринимая этот футляр просто как продолжение самого Руфуса.
– Пойдемте быстрее, – скомандовал Азраил.
– Эй, подождите, – из тяжелых дверей театра вышел Хэпи. Ветер накинулся на него с жадностью. Руфус глубже запрятал руки в карманы пальто
– Холодно, –
