Олауссон, – со временем все должно проясниться.
– То есть?
Олауссон обводит наш круг глазами. Лицо его будто оживает.
– По мере того как вы будете продвигаться в своей работе, – поясняет он.
– Но для этого нам нужны люди, – настаивает Бирк.
– Посмотрю, что можно для этого сделать.
Олауссон слабо улыбается. Вопрос можно считать закрытым.
– Думаю, что тот, кто стоял за контейнерами, пробыл там не больше пары минут, – замечает Мауритцон, как будто только для того, чтобы не уснуть. – Об этом свидетельствуют следы на снегу. Их не так много. Кроме того, с большой долей вероятности это была женщина. Тридцать восьмой размер – сколько мужчин носят такую обувь?
– Возможно, я кое-что о нем уже знаю, – встреваю я и вкратце рассказываю о визите к Марике Францен, об исследовательском проекте Хереба и мейлах, которые приходили на электронные адреса института социологии.
– На нем лица не было в последние часы накануне смерти, – добавляю я. – А респондент пятнадцать девяносто девять, вероятно, и есть тот человек, с которым Хебер должен был встретиться на заднем дворе.
Теперь все упирается в дневник Хебера и «полевые исследования».
– Он как будто узнал что-то и сомневался, стоит ли сообщать об этом респонденту пятнадцать девяносто девять. Лично я понятия не имею о том, что это может быть, но, судя по всему, это нечто для нас крайне важное. Я не успел прочитать все, его дневник при мне.
– То есть ты оставил его там, – подает голос Бирк, не поднимая глаз от своего блокнота.
– Да.
– Но ты ведь снял копии?
– Нет.
Олауссон переводит взгляд за окно, глаза по-прежнему полуприкрыты. Мобильник лежит на столе, рядом с папкой, где собраны материалы расследования. Мауритцен просит передать ей папку.
– Вот здесь мы кое-что обнаружили, – говорит она. – В сотне метрах от тела, на Дёбельнсгатан.
Она вытаскивает конверт, протягивает Олауссону. Тот удивленно пялится на снимки.
– Блевотина, – констатирует он.
– Да. Мы послали на анализ пробы. Результаты еще не готовы.
– Боюсь, это мое, – спешно встреваю я.
– Твое?
Мауритцон несколько раз переводит взгляд то на меня, то на снимки.
– Похоже, не слишком удачно поужинал, – объясняю я. – А тут еще этот труп… В общем, мне было плохо.
Олауссон недовольно хмыкает.
– Прошу прощения, я должен был сообщить об этом сразу, – добавляю я.
– Как давно ты вышел на работу?
– То есть?
– Я просто спросил. – Олауссон поднимает на меня глаза.
– Сегодня тринадцатый день.
– Понятно. – Он вздыхает.
– Что понятно?
– Ничего. Я же сказал: просто спросил.
