невозможно. Нам нужен список звонков, чем скорей, тем лучше. Мы вряд ли получим его раньше завтрашнего вечера. В настоящий момент телефон Хебера предположительно отключен. Если он, конечно, не покоится на дне озера Меларен.
– Мы должны найти его, где бы он ни был, – резюмирует Олауссон и поворачивается ко мне. – Так что ты там говорил насчет респондента пятнадцать семьдесят девять?
– Пятнадцать девяносто девять, – поправляю я.
– Хорошо, пусть так, – соглашается Олауссон. – Он ведь вполне может быть убийцей?
– Не думаю, – возражаю я.
– Почему?
– Кое-что не стыкуется.
– Он имеет в виду направление удара, – поясняет Мауритцон. – Если Хебер ждал респондента пятнадцать девяносто девять и явился на встречу раньше его, то вряд ли стоял бы спиной к переулку. Логичнее было бы предположить, что он смотрел в ту сторону, откуда должен был появиться пятнадцать девяносто девять, согласитесь. Если же Хебер вошел во двор позже пятнадцать девяносто девять, тем более маловероятно, что он повернулся к нему задом.
Мобильник Олауссона сигналит. Имя, высветившееся на дисплее, начинается с буквы Г – вот и все, что я успеваю заметить.
– Звучит разумно, – резюмирует Олауссон. – Что ж, будем над этим работать. И выясните, что же такого узнал Хебер. Или… – Он встряхивается и поднимается со стула. – Действуйте, у меня своя работа.
Олауссон захлопывает папку и выходит из комнаты совещаний с ней и прижатым к уху мобильником.
– Он даже не взглянул! – шепотом восклицает Мауритцон. – Я потратила на этот протокол несколько часов.
Бирк, бывший на удивление молчаливым во время совещания, переводит взгляд то на меня, то на Мауритцон, то на стул, словно ошарашенный внезапным уходом Олауссона.
– Чертов идиот, – резюмирует он.
Я поднимаюсь.
– Куда ты? – спрашивает Бирк.
– Так… почитаю немного.
– Копии, которые ты так и не снял?
– Что-то вроде того.
Бирк косится на Мауритцон, как будто только из опасения, что она уснет.
– Сумасшедший дом, – ворчит он.
Подкрепившись двумя чашками кофе, я устраиваюсь в своем кабинете с «полевыми заметками» Хебера. Фигура убитого социолога стоит у меня перед глазами темной тенью, которую я прогоняю, пытаясь сосредоточиться на чтении.
В первых записях чувствуется его неуверенность. Хебер будто движется ощупью. Он намечает возможные направления работы, оперируя терминами, смысл которых не вполне мне ясен.
В январе Хебер налаживает контакты с представителями автономных движений и начинает «полевые исследования». Вот и все, что касается января.
Первые респонденты почему-то обозначены как 1580 и 1581, третий – 1582 и так далее. Хебер пишет, что работает интенсивно, берет по многу интервью в день. Но это пробные интервью, методика, направление исследования
