перетерпеть, чем просто унижаться.
…Она не знала, сколько у неё времени в запасе, и вместо дневного света был один лишь тёплый и мягкий оранжевый свет. Раз уж она спать не захотела, решила отметить последнюю ночь вместе с тем, кто спас от очередных мучений. Но, такой она человек, и такая работа, что думала, о своём ребёнке, что спит дома без неё, и представляла сумму, которую заберёт через несколько часов. Работа – прежде всего и маленький очаг нужно как-то хранить. И наплевать уже, что скажут поутру ей вслед!
Теперь же – всё во власти её желаний. Свою последнюю ночь превратила в поле для игры, где она – Королева, где есть только две фигуры, а пешки остались вне игры. Внутри всё ужасно болело, нога левая немела, что была повреждена в соседней комнате, шапка звенела, которую снимать, вопреки его уговорам, так и не захотела. Ему она мешала, металлический бубенчик бил, не сильно, по лицу, но цепка пришлась по нраву и очень лихо возвращал её к себе, когда опускалась увлажнить губами член, пустить пару вязких струек слюны, простимулировать и подождать, пока станет более мягким, чтобы не было так болезненно, вновь продолжать.
Но, когда он её брал, в свои руки, она тут же зажималась, напрягалась. Когда дело доходило до оргазма, она не кричала и не вопила, как умели симулировать настоящие сучки, а лишь тихо стонала, сопела, взяв в рот одеяло, прикусывала и терпела. Сколько раз он из зубов вырывал, возвращал в мир безобидного наслаждения, убеждал, что ей боятся нечего, нужно просто расслабиться и поверить, что это – он…, – она его целовала, скромно, в губы, вонзала в писю член и по новой начинала.
Ей удалось его довести до оргазма трижды, подойти впритык к тому моменту, когда нужно просто остановиться, выбросить член из рук и переключиться на поцелуи. Она всё это знала и научилась, как ни странно, не в этом заведении пыток, где вес имеет только сила, а у простых людей, с которыми удавалось…, не за деньги, не по принуждению, а после веселья… С теми, кого знала, доверяла, а иногда – любила, хоть и мимолётно. Потому – искусство любви она познала ещё до того, как стала объектом издевательств, и эти стены ничему хорошему так и не научили.
Как и предупреждала – будет истязать, пока у самой хватит сил, но не пытками, а изнурительным сексом. Сама же, вдоволь наскакавшись верхом на его пузе, спустила всю сперму в сторону и, протерев простыней, завершила контрольными, сладкими оральными ласками, нежно работая язычком, до тех пор, пока орган не обмяк окончательно. Три раза она прерывала акт, усмиряла его нрав, проверяла пальцами свои недавние раны, нет ли там крови, и начинала всё сначала. Сама же теперь, чувствуя своими внутренними часами, что в запасе ещё пара часов, решила отоспаться. Как и обещала: у него на груди.
Шапочка, влажная, отправилась на пол, цепочка – под подушку, спросив у него разрешения, сомкнула руки у него на шее, а ногами запуталась в простыни. Но мысли были все, только о дочери.
Но тому стало не до сна, вспомнив комнату для экзекуций.
– Скажи, а ты, правда, актёр? – внезапно, спросил.
Она лежала, скрыв лицо под одеялом, закрыв глаза.
– Вообще-то, 10 лет назад,
