мы посидим тихо.
– Нет, здесь вы сидеть не будете, – секретарь встала с места. – Илья Юльевич распорядился провести вас в переговорную. Собирайте свои вещи и идите за мной.
О, у них будут переговоры? Любопытно. Майя кивнула Севе и пропела:
– Чудненько. Мы идем. Илье Юльевичу, конечно, виднее.
Переговорная оказалась не слишком большой комнатой, все пространство которой занимал круговой стол и стулья. Помимо этого там еще находился только кулер для воды.
– Что вам предложить – чай, кофе? – к ним обратились так, будто они и в самом деле какие-то… в общем, по делу тут.
Майя и Всеволод переглянулись. И ответили хором, но вразнобой:
– Чай! Кофе! – а потом все-таки уже дружно, слаженно и примирительно: – Спасибо!
Когда спустя пять минут вместе с двумя чашками на стол поставили вазочку, Майя пискнула от восторга. Именно то, что ей сейчас просто жизненно необходимо, – конфеты!
От которых осталась лишь гора фантиков, когда дверь переговорной снова открылась. И на пороге показался собственной персоной… господин без сердца.
Он снова в темном – лишь рубашка белая. Темный, невозмутимый и равнодушный. И Майя вдруг поняла, кого он ей напоминает. Актера, который снимался в рекламе любимых духов от Шанель. Тех самых, что на прошлый Новый год ей подарила мама.
– Добрый день. Вы хотели меня видеть?
Он ее не узнал. Совершенно точно не узнал. Именно потому, что он взрослый человек, крутой бизнесмен и пять тысяч рублей для него – все равно что для нее пять копеек. Ничто. Пшик. Он забыл о ней, деньгах и музыке, как только отвернулся и сделал первый шаг.
Господи, какая она дура. Сегодня – особенно. Дура и ослица.
Когда встала, почему-то вытерла руки о джинсы на бедрах. Ладони были влажные.
– Добрый день, Илья… Юльевич. Не знаю, помните ли вы меня… Неделю назад мы с вами встречались. Я играла на скрипке, а вы дали мне пять тысяч.
– Я помню.
Ответ оглушил и выбил пол из-под ног. Помнит? Все-таки – помнит?! Только тихий Севкин вздох дал толчок быстро сообразить с ответом. И сосредоточиться на том, зачем она здесь.
– И меня, и то, что дали мне деньги?
– И вас, и то, что купил билет в первом ряду. И даже название кресла.
Наверное, где-то людей специально учат говорить таким образом – ровно и без намека на эмоции. Майю так не учили. Наоборот, ее учили давать эмоцию. А от осознания, что этот важный мужчина на самом деле помнит ВСЕ, – стало настолько тепло, что улыбка растянула губы сама собой. Как все складывается удачно. Он ее помнит. Она выиграла спор.
Майя повернулась к пытающемуся мимикрировать под стул Севке.
– Ну что, убедился?! Я выиграла!
Сева едва заметно и предобморочно кивнул. Глаза у него были почему-то как блюдца. Наверное, это стало причиной. Или что-то еще. Но уже через пару мгновений Майя трясла руку человеку
