Подождите меня в коридоре!
Арсений открыл дверь, чтобы выйти, но тут она подошла к нему, прикрыла дверь и сказала:
– Извините, но прежде надо всё-таки познакомиться чуть поближе, не правда ли? – Мария улыбнулась и развела руками. Она стояла так близко, что Арсений чувствовал аромат её духов, видел тоненькие голубые прожилки на будто фарфоровом лице, светлый пушок на щеках, родинку на тоненькой шейке. Он любовался ей как произведением искусства в музее, – смотрел на неё с благоговением и готовностью сделать всё, что она пожелает.
– Мне тридцать лет, я замужем, а вы? – спросила она нарочито серьёзным тоном, а глаза при этом смеялись.
– Мне тоже тридцать лет, и я женат уже восемь лет, – ответил Арсений чётко, как на экзамене.
Она опустила глаза на его руки и спросила глухо:
– А дети есть?
– Да. Двое, мальчики, семи и пяти лет, – отрапортовал он.
– Замечательно! – сказала она, будто выдохнула, всплеснув руками, и чуть ли не захлопала в ладоши, затем дотронулась до его плеча и нежно развернула его к выходу.
– Через пять минут буду готова! – сказала она, и дверь за ним захлопнулась.
Арсений стоял в коридоре у её двери, как на часах, осознавая, что он уже другой человек, – не тот, который несколько минут назад входил в эту дверь. Через пять минут она явилась перед ним, обворожительная и неотразимая в стильных джинсах и пушистом бледно-бирюзовом свитере.
С тех пор они не расставались, – встречались почти каждый день после работы хотя бы на час-два в городе или на квартирах друзей. Его карьера складывалась очень удачно: повысили в звании, и он получил авторские свидетельства на десяток значимых для обороны страны изобретений. В семье всё тоже шло хорошо. Выходные он всегда проводил с детьми и женой: ходил в походы, ездил к родственникам. По счастливому совпадению жену Арсения звали тоже Машей, поэтому в постели ему не надо было бояться оговориться, думая о Ней, своей Мадонне, – так он про себя её называл.
Почти семь месяцев Арсений нёсся на крыльях любви: его все любили – и семья, и Мадонна. А он? Кого он любил? Ответ: тоже всех – и детей, и жену, но угнетала мысль, что надо как-то определиться. Уйти? Нет! Он обожает сыновей. Невозможно нанести удар жене Маше, которую он уважал, и вдруг… Жестоко и несправедливо! Развод? Разрушит их жизнь и поставит крест на его карьере. Странно, но Марию-Мадонну такая же двойная жизнь будто совсем не тяготила. Никогда она не заговаривала о том, чтобы уйти к нему от мужа.
«Арсений, мой муж Пётр – это табу! Запомни!» – сказала она ему однажды строго и окатила чужим стальным взглядом, но тотчас, будто извиняясь, сделалась особенно ласковой и принялась расспрашивать его о сыновьях, попросила показать их фото. Мария всегда после выходных просила его рассказывать про забавы детей и слушала с неподдельным интересом. Он чувствовал, что она любит его мальчиков и наверняка могла бы стать им хорошей матерью. Мария иногда приносила ему очень красивые детские вещи и игрушки со словами: «Это Павлику и Ванечке! Скажешь жене, что купил в академии на распродаже для парткома».
