на зверей в зоопарке. Все забегали, засуетились. Вика тоненько запищала. Алёна завыла, как полицейская сирена – «иу-иу-иу!». Костя долго-долго набирал воздуха, кратко и страшно гаркал прямо в ухо папе и снова начинал долго-долго набирать воздуха.
Саша колотил молотком по кастрюле.
Рита, воспитанница школы Станиславского, прежде чем кричать, решила как следует себя огорчить. Для этого она стала бродить из комнаты в комнату, отыскивая публику.
– Я плачу! Я плачу! – сообщала она всем спокойным бубнящим голосом.
Публика хорошо знала Риту и разбегалась от неё. Рите это не нравилось. Она хмурилась, скрещивала на груди руки и повторяла «Я плачу!» всё грознее и грознее.
Пете кричать не хотелось, но он автоматизировал процесс. Подключил свой телефон к колонке, что-то нашёл в Интернете, и дом наполнился ужасающими воплями. Кто-то рыдал, голосил, бился о землю.
– Африканские жёны оплакивают мужа. А у них традиция такая, что та, которая голосит тише всех, должна отправиться с ним в загробный мир, – объяснил он, ненадолго выключая колонку.
Папа Гаврилов был человек ко всему привычный. Он ходил по дому и ставил на бумажке точки, отмечая, кто из детей производит больше звуков.
– Катя, а ты чего молчишь? – удивлённо спросил он.
Катя хмыкнула, качаясь на стуле:
– А что я, вопить должна? Пускай хотя бы моего крика в этой какофонии не будет!
Костя жадно зашевелил губами, радостно запоминая, а потом и повторяя новое слово, а Рита, перестав страдать, побежала ябедничать маме, что Катя учит Костю плохим словам. Видимо, Рита шептала маме что-то не то, потому что мама ничего не поняла.
– Катя, какое ты слово сказала? – крикнула она из кухни.
– Какофония!
– Сама ты такая! Я холосяя! – запищала Рита и наконец получила желанный повод разораться.
Непривычный к воплям, Лепот спрятался за холодильник и стоял за ним, бледный и напуганный, зажимая пальцами уши.
– Давай возьмём их с собой! – сказал он Гаврилову.
– Да запросто! – уступил тот.
Лепот вздохнул:
– В плане быта я не капризен. Как-то я через Аравию ехал на верблюде и жил в полотняном шатре. Не читал мою книгу «Жаркий поцелуй»?
– В процессе! – ответил папа Гаврилов. – Эй, дети, дядя Роман согласен! Мы вас берём!
Юные Гавриловы покосились на папу, проверяя, правда ли это, убедились, что правда, и почти сразу в доме воцарилась тишина. Только Рита по инерции взвизгнула ещё раз пять, но, сбитая с толку тишиной, замолчала и сунула палец в рот.
– У меня жуб шашается! Или эшо не жуб. Или эшо яжык шашается, – произнесла она задумчиво.
Петя вытащил из колонки шнур и намотал его на палец.
– Ну что? – спросил он. – Идём, значит, собирать рюкзаки? А куда мы едем-то?
– В Соколиное, – ответил папа.
– Мы
