как выполняли процедуру врачи медицинской авиации. Поножовщина в городе случалась регулярно.
Однажды ночью меня вместе с другими сестрами вызвали к молодой девушке с проникающим ранением в брюшную полость, длина которого оказалась не меньше пятнадцати сантиметров. Она закашлялась, и желудок с кишечником вывалились наружу; они торчали из тела, удерживаемые на месте лишь тонкой пленкой, проходящей под мышцами. Когда я приехала, девушка лежала на столе с внутренностями, свисающими из живота, а на ее спине зияла еще одна ножевая рана. Нам пришлось увлажнять внутренние органы с помощью холодных компрессов и пищевой пленки; рану на спине мы прикрыли альгинатной повязкой, которая содержит морские водоросли и разбухает, останавливая кровотечение. В городе, даже таком небольшом, как Элис-Спрингс, ее немедленно доставили бы в хирургию, но тут нам пришлось несколько часов поддерживать пациентку в стабильном состоянии, дожидаясь вызванного самолета.
Пускай я не получила высшего медицинского образования, у меня появилась возможность приобрести продвинутые врачебные навыки. Мне приходилось на ходу осваивать приемы первичного обследования и лечения пациентов, думать наперед и быстро приспосабливаться к неожиданным ситуациям. Отчасти поэтому мне и понравилось в Орукуне – там было интересно работать медсестрой.
Кроме того, я любила взаимодействовать с местным населением. Первая помощь в Орукуне воспринималась в гораздо более широком смысле, чем в Элис-Спрингс, профилактика также составляла значительную часть нашей работы. Люди не всегда обращались за помощью, так что мы приходили к ним. Мы ухаживали за стариками, делали прививки детям из окружающих поселков, время от времени даже подрабатывали ветеринарами (я стала гораздо лучше накладывать швы, потренировавшись на охотничьих псах; а вот корова моего вмешательства, увы, не перенесла).
В городе жил один мужчина по имени Джордж, которого мне нравилось навещать: обаятельный старикан, худой как палка, и обязательно в шляпе, как Данди-Крокодил. Когда-то он был ковбоем и пас местные стада, но теперь страдал от почечного туберкулеза. Мы оказывали ему паллиативное лечение на дому. Однажды Джордж пожаловался, что ему холодно, и родственники соорудили ему очаг прямо в спальне. Дом был деревянный, и они просто прожгли в полу дыру.
Джордж как раз сидел возле этой дыры в своем кресле, когда я как-то раз заглянула его проведать; его внуки торчали на крыльце, слушали музыку и маялись без дела. Старик просил что-нибудь поесть, но им не хотелось готовить: они сказали ему дождаться, когда откроется забегаловка с жареной курицей, и можно будет заказать еду на дом. Чертовы ленивые ублюдки, – подумала я. Джорджу и так приходилось несладко; он заслуживал лучшего отношения. Я вышла на улицу и как следует отчитала этих бездельников, а потом приказала отправляться ловить рыбу или ехать в продуктовый магазин.
– Вечером специально вернусь и проверю, поел он, в конце концов, или
