style="font-size:15px;"> – До сих пор мне казалось, что ты идёшь на риск. Теперь я вижу, ты идёшь на преступление. Соучастником быть не намерен! – Он направился к дверям.
– Виктор!
Он обернулся.
– И в институт больше не явлюсь, пока руководить им будет мальчишка!
Хлопнула закрывавшаяся дверь.
Хлопнула по столу брошенная Бродовым книга.
– Вы понимаете, что говорите?!
Он поражённо смотрит на лежащую больную. Это Кира Савина, женщина лет двадцати пяти. Она спокойно выдерживает его взгляд.
– Разве не ясно? Я не хочу идти на операцию.
– А жить вы хотите?!
– Нет.
Бродов растерянно шарит по карманам в поисках сигарет. Затем, так и не закурив, придвигает свой стул к кровати.
– Кто вы по профессии?
– Художница по тканям. Это имеет значение? – устало спрашивает больная.
– Конечно! – резко привстав, он срывает заглядывающую в окно цветущую ветку сирени. – Вот ветка. Вы можете ее перенести на ткань. Красиво? И платье получится отличное. А то ведь у нас часто дрянь выпускают…
– Возможно. Я уже третью весну встречаю в халате. На нём веточки ни к чему.
– А если охапка?.. И принести любимому человеку?.. Ведь вы же кого-нибудь любите?
– Да… Нет… Не надо об этом.
– Нет, почему же? И об этом…
Но она перебивает его.
– Снова операция – снова отсрочка. И снова халат. Я устала. Лучше сразу.
– Чепуха! Вы – молоды, красивы… Вам жить, смеяться, рожать, чёрт возьми! А вы – «сразу»… Глупо и противоестественно!
Больная резко приподнялась не постели.
– А рак в двадцать три года – естественно? А смерть весной – естественно? Когда рядом солнце, сирень, жизнь!..
– Я верну вам всё это!
Она снова устало опустилась на подушки.
– И это я слыхала. Много раз. – И вдруг как-то по-детски попросила: – Разрешите мне умереть, профессор!
Бродов вскочил со стула.
– Не разрешу!.. Ни за что!.. Размазня! Вам нужен не врач, а священник!.. Начитались мерзости! – Он схватил лежащую на столе книгу и в сердцах швырнул её в окно.
Книга упала к ногам сидящего на садовой скамейке Метелёва. С улыбкой взглянув в окно, из которого доносился громкий голос Бродова, Константин поднял её и прочитал название – «Жизнь взаймы».
Просторная мастерская инженеров-физиков. Беспорядок на столах, бумаги, приборы, провода. На полу, на электроплите, греется чайник. Слышен раздражённый голос Бродова:
– Ничего утешительного от меня не ждите! Чай кипит, чего не скажешь о работе! Знаю, знаю! Сидите здесь по 20 часов в сутки. Это напоминает школу продлённого дня! Начальную школу! За неделю спроектированы узлы, в которых за год никто не разберёётся! Не возражайте!
Камера скользит по лицам. Несмотря на «разнос», лица почему-то улыбаются. Камера останавливается
