поклонился, достал из большого мешка несколько толстых, в пять пальцев, дисков, диаметром со среднюю тарелку и опять с поклоном передал матушке. Та его поблагодарила, кликнула повариху. Та вынесла тарелку мне и Ивану. Отобедав, мы встали, и я направился к своим, а Иван, задержавшись на минутку, сказал игуменье:
– Ты, уж матушка помоги! Епитимья на меня наложена невыносимая. А дел-то сколько – не успею. Помолись за меня, грешного
Иван сделал паузу и добавил. – Вощины я ещё привезу через недельку-другую.
– Ну, ладно, – ответила матушка. – Отмолим, езжай с Богом!
Посещая каждый раз матушек, я словно попадал совсем в другой, абсолютно нереальный мир. Особенно врезался мне в память один эпизод. Однажды я решил прилететь в эти края зимой. Очень хотелось увидеть воочию, как тут происходит жизнь при минус сорока. Я был потрясён красотой зимней природы. Несколько дней провел у матушек, гулял вдоль реки, дышал свежайшим и таким сухим воздухом, что мороз практически не чувствовался. Стояла просто невероятная тишина. Дым из трубы поднимался вертикально вверх и таял высоко-высоко в небе. Местами на Реке образовывались полыньи, и рядом с ними от испарения воды кусты и деревья покрывались невиданным мной ранее инеем. Его иглы были длиной до десяти и даже пятнадцати сантиметров. Я тогда ещё курил и, дымя сигаретой, прошёл пару километров. Постоял полчаса, любуясь открывшимися видами, и двинулся назад. Удивительно, но прошло уже более часа, а дым от сигареты висел длинной тонкой струйкой на всём протяжении моего пути к дому! В один из дней, после позднего обеда, когда уже начинало смеркаться, матушка Надежда вдруг предложила мне остаться и послушать. Я удивился, но остался. Она достала тоненькую тетрадку. Судя по виду, ещё дореволюционного производства. Остальные монашки, словно стайка воробушек, расселись вокруг на полатях, и игуменья начала читать. Оказалось, это были описания деяний местных святых. Надо отметить, что староверы Библию, особенно Ветхий Завет, особо не жалуют. Помимо Евангелия основной священной литературой им служат рукописные истории, поучения, описания чудес, записки отшельников. И вот, представьте себе: келья, иконы, лампадка под каждой, свечи на столе, монашки в одеянии, игуменья, читающая с выражением про чудесное спасение от медведя какого-то местного угодника – какая тут цивилизация, где мы? В какой-то момент я потерял чувство времени, мне вдруг показалось, что вот-вот в дверь вломятся опричники царя Иоанна Васильевича, заломят мне белы рученьки, вытащат на свет божий, да и полетит моя головушка, нехристя бесстыжего, на снег чистый… А Надежда всё журчит, монашки ойкают, сопереживают. У меня уж совсем крыша едет. Где я? Кто я? Тут чтение прекратилось, я очнулся, а матушка и говорит:
– Что, небось, думаешь сказки всё это? Так вот: прошлой осенью матушка Анафролия прибегает – лица нет, кричит. Ещё чуть-чуть – и сомлеет.
