туда.
– Почему?
– На всякий случай.
Она бросает взгляд на Майка. Майк бросает взгляд на нее. Мир распадается на миллионы взглядов. Взоров. Я всегда обращаю на них внимание, чтобы разгадать их смысл, гораздо больше внимания, чем все. Мой психолог в отделении просветил меня. Он сказал: у тебя аномальная способность к считыванию эмоций. Он имел в виду, что мой мозг функционирует иначе, чем мозг среднего человека. А я читаю учебники, наблюдаю за людьми по телевизору и на улице. Я постоянно тренируюсь. Преодолеваю ограничения, выхожу за рамки, нет пределов для совершенствования. Слово «средний» мне не нравится.
– Ничего страшного, просто иногда в дни больших процессов собирается много народа. Среди них встречаются идиоты, которые не прочь устроить скандал.
– Всем хочется поглазеть на нее, да? – спрашиваю я.
Джун кладет руку на мое плечо, я отстраняюсь.
Майк кивает, он все понял.
– Прости, – говорит она. – Да, люди захотят посмотреть на нее. Это элементарная мера безопасности. Даже при том, что упоминать твое имя в прессе и публиковать твои фотографии запрещено, лучше подстраховаться.
– Может, пойдем? – говорит Майк. – Уже почти девять.
– Да, вы правы, пора. Юристы нас ждут. Самое время выпить по чашечке чая, а если повезет – то и с шоколадным батончиком. Хочешь шоколадный батончик, Милли?
Я киваю, больше всего я хочу затолкать шоколадный батончик ей в глотку.
Лифт опускает нас на минус второй этаж, в самые недра этого здания. Тишина. Не следует меня волновать. Я и без того достаточно волнуюсь, полагают они. Джун проводит нас в комнату, там за большим прямоугольным столом сидят двое мужчин. Лампочки на длинной планке, они могут вызвать мигрень, а от мигающего света в дальнем конце комнаты она станет еще сильнее. В центре стола стоят чашки для кофе и чая, чашки из фарфора, как положено, для пластмассы нет оснований. Следователь в полицейском участке, где я давала показания, сказал, что в полиции используются пластиковые чашки из соображений безопасности – пластик не бьется, детка.
Помню, что я подумала – кипятком-то ошпарить это не помешает.
Мужчины встают из-за стола, пожимают руку Майку. Государственные обвинители – таков их официальный титул. Интересно, их назначили или они сами вызвались. Может, тут нет отбоя от желающих, все хотят поучаствовать в одном из самых громких процессов за всю историю. Их работа – обвинять, убедить судью упечь тебя за решетку.
Чистая формальность, сказали они. Дело в шляпе. Прямая дорога в тюрьму, билет в один конец. Как ни крутись – не выкрутишься. Выход один – выхода нет.
И это все из-за меня.
Я не разобрала их имена, пусть будут Тощий и Толстый, так легче запомнить.
– Ну что, начнем? – спрашивает Тощий.
Джун начинает с отчета о том, как я «адаптировалась» в приемной семье, а также освоилась в новой школе. Майк иногда вставляет слово-другое, хвалит меня. Все под впечатлением
