не было ему теперь никакого дела. Он устал, ноги его гудели, болели, изрезанные веревками, плечи, глаза слипались, но спать он не мог. В лесу – это считай – на улице.
– Ложись. Нагреби трухи-то, нагреби под себя, все помягче будет, стели, чо там у тебя есть, штормовка, сверху стели, от комаров натрися и ложись, не тяни.
Николай сделал, как сказано, лег, подложив под голову мешок с провизией, в следующую минуту провалился в сон. Сон его был глубок, и однако то обстоятельство, что спит он под деревом в лесу, заставляло его время от времени просыпаться, чтобы, открыв глаза, оглянуться в поисках возможной угрозы, чтобы, убедившись в том, что ему ничто не угрожает, заснуть опять. Так прошли несколько часов сна. На рассвете, когда лес ненадолго порозовев, вновь сделался серым, Николай проснулся совсем. Некоторое время он лежал, ощутив под головой жесткое, сел, огляделся, привстал, заглянул за дерево, с другого боку, встал, прошелся, заглянул, куда только мог – старика не было.
Ушел.
Ушел, стало быть.
Николай не испугался, и это было странно. Он не чувствовал страха, даже разочарования. Он чувствовал пустоту. Что теперь делать?.. Николай потянулся, вспомнив, нащупал деньги – деньги были на месте. Не взял, значит, спасибо, однако, на что они ему тут, в лесу? Разве костер развести, так для этого спички надобны. Он рывком сунулся в карман, в другой, в мешок – спичек не было. Паника, огромная, безбрежная паника подступала к его сердцу, минуя первый испуг, обходила его со всех сторон, и он видел ее издалека.
«Тепло, сейчас тепло, – успокаивал себя Николай, – август, тепло, бог даст, еще постоит недельку-другую, грибов в лесу пропасть, в этом лесу нету, да кочится же он когда-нибудь, лес этот, рано или поздно кончится, не может не кончиться, и ручьев, и ключей в лесу множество, значит, от жажды не умру, вот только набрать не во что, воды-то, была бутылка, водка была, где она? – Николай распахнул мешок, пошарил рукой, вывалил содержимое наземь – нет. – Унес, старенький, деньги не взял, а водку унес, молодец, нет, стало быть, бутылки, нет как нет, котелок, однако, алюминиевый, солдатский котелок-то, вот он, значит, можно набрать, хоть в котелке далеко не унесешь, так это как нести, но хоть напьешься досыта, напьешься, дальше что?..»
Паника подступала теперь медленней, фронт сужался.
«Старик говорил – идти надо на юг, на юго-восток, солнце с востока, Николай встал левым плечом к солнцу – юг смотрел ему в лицо. – Нашел, нашел, стало быть, юго-восток посередке, стало быть на юго-восток, а если врал он, если так сказал, что попало, тогда как?..»
Паника оживилась, двинулась, словно неисчислимая армия.
«Вспомнить, вспомнить надо, откуда было солнце, когда шли вчера в эту сторону, где оно было, когда по распадку мелколесному шли, я еще подумал – греет, как греет, хорошо греет, правую щеку грело, правую, потом затылок, стало быть, прав старик, не обманул, на север шли мы, четко на север, значит возвращаться точно на юг.
Паника, споткнувшись, встала.
«К реке, вот куда мне нужно, бог с ним, со стариком, к большой реке выйти нужно, по реке до людей дойду, как бы ни было – доберусь, а там как-нибудь и до города, не до одного, так до другого, ничего, выйду, сапоги на мне крепкие,
