кучки, обособленно толпилось у спасительных стен и вело нарочито оживленные беседы; молодые франтоватые личности сновали из классов в зал, им ласково и настороженно улыбались учителя. Зазвучала тихая музыка. Зал немного оживился. В общем, все как обычно.
И как всегда, выбрав момент, ослепительная Ксения Львовна (ответственная за культурно-воспитательную работу) плавно выплыла к елке. Великолепно поставленным голосом она предложила пригласить Деда Мороза. Робко позвали, потом осмелели, подбодренные призывами и энергичными жестами Ксении Львовны, и Дед Мороз появился, стуча по полу огромной палкой, театральным басом приветствуя собравшихся. Несмотря на тушь, толстый слой губной помады и бороду, публика тотчас узнала самоуверенную Викторию Львовну Фтык, в чем нет ничего удивительного – Виктория Львовна, как это прекрасно знал поселок, малость шепелявила.
Побасив и поюморив, наш бессменный внештатный Дед Мороз взмахом руки зажег елку. Свет погас, засверкали гирлянды огней. Все суетливо оживились, начались игры, завертелись хороводы, послышался смех, и вскоре грянули долгожданные танцы.
Вековой поселился наравне со всеми, его тормошили ученики, кружили хохочущие маски, радовали веселые лица и осуждающие взгляды савинцев.
Но в праздничной суете он не забывал о данном мне обещании, периодически покидал зал, оббегал темные коридоры, проверял дежурство, заглядывал в классы.
В один из таких обходов, прогнав из раздевалки куривших парней и возвращаясь в зал, он вспомнил, что Наталья Аркадьевна, когда они танцевали, просила зайти учительскую, чтобы сообщить нечто «очень важное»; он еще, посмотрев в ее печальные, как ему показалось, глаза, понимающе шепнул: «Ох, уже эти новогодние тайны».
В учительской его действительно поджидала Наталья Аркадьевна, она стояла возле темного окна в белом с короткими рукавами платье, и в полумраке комнаты, среди огромных столов, шкафов и стеллажей с журналами и книгами, казалась совсем крошечной, воздушной и хрупкой.
Сергей Юрьевич весело и нарочито громко окликнул её, она резко обернулась, и моментально, на долю секунды задержав взгляд на ее лице, он понял, что Наталья Аркадьевна «не в себе».
Ожидая, что она заговорит первой, он направился к креслу, стоящем в дальнем, самом темном углу, сел, и, стараясь не смотреть на неё, лихорадочно соображал, что же может сейчас произойти.
Она следила за ним и молчала.
– Что-то случилось? – осторожно спросил он и робко поднял голову.
– Да, случилось! – громко, с вызовом воскликнула Наталья Аркадьевна.
– Что же? – пробормотал он, отводя взгляд в сторону.
Не сходя с места, оставаясь у окна, Наталья Аркадьевна холодно и зло прошептала:
– Вы знаете и спрашиваете! Хорошо, я скажу! Вы сводите меня с ума. Вы лишили меня
